ПРИМЕЧАНИЕ: В декабре 1905 года Мин во главе Семеновского полка усмиряет Московское восстание. Семеновский полк был ненавистен младшему сыну Павла I за то, что в этом полку установились несвойственные аракчеевщине нравы.
Восстание Семёновского полка
Верните роту Вечером вернувшиеся в казармы барабанщики принесли в батальон страшную весть: их товарищи, выступившие против изверга-командира, «пострадали за общество». Поднялась 2-я, за ней 3-я и 1-я фузилёрные роты. К полуночи весь 1-й батальон 500 с лишним человек вышел на полковой двор. Посланцы батальона пошли по казармам: «Там государева рота за вас погибает, а вы спите?! Офицеры бегали между солдат и приказами, авторитетом пытались привести солдат к повиновению, но их никто не слушал. Полковник Шварц, опасаясь расправы, сбежал из части и спрятался на квартире знакомого офицера. Генерал Васильчиков приехал к генерал-губернатору Милорадовичу: «Генерал, солдаты вас любят, если они кого и послушают, то только вас». Вспомнили о любимом солдатами прежнем командире Потёмкине. Однако ни Потемкин, ни Милорадович, не могли погасить недовольство.
На все их увещевания солдаты отвечали: «Пока государева рота не вернётся — никуда не уйдём! Пока ещё ни один семёновец не взял в руки оружие, но стоит только одному броситься к оружейке — никакой вооружённый караул не устоит против толпы. Почти 2,5 тыс. Солдаты, прошедшие войну а многие и не одну. Было от чего прийти в ужас. Гарнизон столицы подняли по тревоге. Два батальона лейб-гвардии гренадёрского полка усилили гарнизон Петропавловской крепости на случай, если семёновцы пойдут выручать товарищей. Лейб-егеря, павловцы и Конная гвардия заняли позиции недалеко от казарм Семёновского полка.
Лейб-гвардии казачий полк занял позиции у Михайловского замка. С грохотом по булыжной мостовой промчалась конная артиллерия. Сесть за товарищей Охрипшим голосом генерал Васильчиков в очередной раз просил солдат угомониться: «Ведь побьют вас, дураки! Но солдат и это не пронимало: «Верните роту! А через сутки адъютант Васильчикова ротмистр Чаадаев да, да, Чаадаев отправился в Троппау, где на всемирном конгрессе Александр I вместе с прочими императорами решал судьбу Европы, чтобы доложить императору о бунте.
Они были шуточными: «В Семёновском полку, на уголку, в пятой роте, на Козьем болоте», или: «В Сам Петербурге, в Семёновском полку, дом плесивый, фундамент соломенный, хозяин каменный, номер 9». Козьими болотами в то время в Петербурге называли заболоченные, безлесные, то есть плесивые плешивые пастбища для выгона мелкого рогатого скота. Их в границах нынешнего Петербурга было много.
Напротив современного Витебского вокзала для Семёновского полка построили лазарет, в котором сегодня находится Военно-медицинский музей. Перед зданием лазарета разбили безымянный сквер, известный как «Лазаретный садик». В 1920-х годах его фольклорным названием, по воспоминаниям старожилов, стало «Тошниловка». В сквере в 1837—1842 годах по проекту архитектора Константина Тона возвели Введенский собор лейб-гвардии Семёновского полка. В 1932 году его закрыли, а в следующем — разрушили. В подвальных помещениях взорванного храма обнаружили полковое знамя. Согласно легенде, его привезли с фронтов Первой мировой войны несколько офицеров и солдат Семёновского полка. Спасённое ими знамя они решили спрятать в подвалах храма в надежде, что «окаянные дни» пройдут и они смогут извлечь полковую реликвию.
Введенский собор лейб-гвардии Семёновского полка В середине XIX века деревянные казармы Семёновского полка заменили каменными, а линии превратили в улицы, которые постепенно начали застраиваться обывательскими домами. Тогда же им дали названия по городам Московской губернии, откуда полк перевели в Петербург. Первые буквы слов этой замечательной абракадабры позволяли легко восстановить в памяти и названия улиц, и порядок их следования друг за другом. Казармы лейб-гвардии Семёновского полка. Мифотворчество продолжается до сих пор.
В крестьян стреляли. Их судили, сажали в тюрьму, били кнутом, штрафовали, ссылали в Сибирь... Были у Александра и семейные неурядицы - великий князь Константин Павлович развелся со своей супругой, великой княгиней Анной Федоровной, и женится на польке, княгине Лович, а так как она не принцесса, то Константин теряет право наследования российского престола, но Константин и не против того, он готов заранее написать отречение... И вот вести о Семеновском полку. Этот полк, хотя и любимый, вызывал у царя некоторые неприятные воспоминания - ведь именно семеновскими офицерами были убийцы его родителя, императора Павла. Чернить Семеновский полк ревностно помогал Аракчееву и младший брат Александра I - Михаил Павлович, знаток фрунта, бригадный генерал, который, по словам Вигеля, с малолетства, не терпел "ничего ни письменного, ни печатного". Он-то и предложил заменить командира Семеновского полка генерала Потемкина неким полковником Шварцем, "чудесным фронтовиком", встреченным им в Калуге, где тот забил насмерть половину Калужского гренадерского полка, которым командовал. Михаил Павлович считал, что Шварц "выбьет дурь" и из семеновцев, устранив этим опасность возможного солдатского восстания. Но вышло как раз наоборот - именно Шварц и вызвал восстание. Он явно перестарался. Заслуженных солдат, героев Отечественной войны, этот "пришлец иноплеменный" на русской службе лишил всякого отдыха и принялся тиранить с зверским ожесточением, проявляя сноровку профессионального палача. С мая по октябрь семеновские солдаты получили в совокупности 14 250 палочных ударов. Шварц изобретал новые наказания, например, пытку под видом учения - смотры "десятками", вызывая к себе солдат на квартиру, где учил их "тонкостям" шагистики, заставлял часами стоять неподвижно, связывал им ноги в лубки и т. Он наказывал за малейшую неисправность в обмундировании, но времени на чистку и починку его солдатам не оставлял. Все приходило в ветхость. Но Шварц не отпускал солдат и на заработки, как это было раньше. Амуниция была неудобная - толстые ремни целый день сдавливали грудь, а твердые, как дерево, краги - ноги. Даже бывалые солдаты с трудом переносили долгие учения в парадной форме. Ротные и взводные офицеры пытались помочь солдатам, но мало что могли сделать. Командир полка имел неограниченную власть.
Офицеры бегали между солдат и приказами, авторитетом пытались привести солдат к повиновению, но их никто не слушал. Полковник Шварц, опасаясь расправы, сбежал из части и спрятался на квартире знакомого офицера. Генерал Васильчиков приехал к генерал-губернатору Милорадовичу: «Генерал, солдаты вас любят, если они кого и послушают, то только вас». Вспомнили о любимом солдатами прежнем командире Потёмкине. Однако ни Потемкин, ни Милорадович, не могли погасить недовольство. На все их увещевания солдаты отвечали: «Пока государева рота не вернётся — никуда не уйдём! Пока ещё ни один семёновец не взял в руки оружие, но стоит только одному броситься к оружейке — никакой вооружённый караул не устоит против толпы. Почти 2,5 тыс. Солдаты, прошедшие войну а многие и не одну. Было от чего прийти в ужас. Гарнизон столицы подняли по тревоге. Два батальона лейб-гвардии гренадёрского полка усилили гарнизон Петропавловской крепости на случай, если семёновцы пойдут выручать товарищей. Лейб-егеря, павловцы и Конная гвардия заняли позиции недалеко от казарм Семёновского полка. Лейб-гвардии казачий полк занял позиции у Михайловского замка. С грохотом по булыжной мостовой промчалась конная артиллерия. Но солдат и это не пронимало: «Верните роту! А через сутки адъютант Васильчикова ротмистр Чаадаев да, да, Чаадаев отправился в Троппау, где на всемирном конгрессе Александр I вместе с прочими императорами решал судьбу Европы, чтобы доложить императору о бунте. Выявленные зачинщики из нижних чинов были биты кнутом и сосланы на каторгу, остальные отправлены служить без права отставки в различные армейские части в Финляндии и Сибири. Шварц был приговорён к смертной казни, но помилован. Офицеров полка перевели в армию с запретом давать им отпуска, принимать от них просьбы об отставке, и представлять к наградам.
[BadComedian] - Союз Спасения (ПРОТЕСТ НА КОЛЕНЯХ)
Для счастья целого отечества возвратите Семеновский полк, он разослан — вам неизвестно куда. Они бедные безвинно избиты, изнурены. Подумайте, если бы вы были, на их месте и, вышедши из терпения, брося оружие, у кого бы стали искать помощи, как не у войска. Спасите от разбойников своего брата и отечество. Не было примера, чтоб виновник сам себя винил. Дворяне указы печатают о делах с похвалою — к себе и с затмением их варварских поступков. По ихнему называется возмутителем, тот, который ищет спасения отечеству, ибо от сих показанных мною неоспоримых истин они все должны трепетать, чтобы их власть не учинилась безвластно. Кровь моя должна быть пролита рукою тирана. Ищу помощи бедным, ищу искоренить пронырство тиранов и полагаюсь на ваше воинское правосудие и на вашу великую силу.
Вы защищаете отечество от неприятеля, а когда неприятели нашлись во внутренности отечества, скрывающиеся в лице царя и дворян, то без отменно сих явных врагов вы должны взять под крепкую стражу и тем доказать любовь свою друг к другу. Вместо сих злодеев определить законоуправителя, который и должен отдавать отчет во всех делах избранным от войска депутатам, а не самовластителем быть. Взамен государя должны заступить, место законы, которые отечеством за полезное будут признаны. По таковым народ должен управляться чрез посредство начальников. Выбор начальников. Примерно сказать: служа рядовым солдатом десять лет и не быв на сражении, не должен быть начальником роты; здесь солдат беспорочно служит двадцать лет и покрыт ранами, не попадает в чиновники. Малолетний дворянин не может понимать о солдатских трудах, но командует стариком таким, который весь военный регул выучил еще до рождения сего надутого скота. Стыдно и посрамительно солдатам держаться такой глупости и смотреть на нестоющего стоющим!..
Не знать той важной причины, от которой жизнь людей безвременно отнимается, значит не иметь разума; вам Бог дал разум, и вы по своему разуму должны сберегать жизнь свою и Отечество, и не разумом тиранов управлять собою; но следует истреблять врага и в руки им не отдаваться, а злодеев в руках у себя должны держать. В то же время была найдена другая любопытная прокламация, в которой говорится: «Воины! Дворяне из Петербурга рассылают войска, дабы тем укротить справедливый гнев воинов и избегнуть общего мщения за их великие злодеяния. Но я советую, призвав Бога в помощь, учинить следующее: 1 Единодушно арестовать всех начальников, дабы тем прекратить вредную их власть. Когда старые начальники по всем полкам будут сменены и новые учреждены, то Россия останется по сему случаю без пролития крови. Если сего не учините и станете медлить в сем случае, то вам и всему отечеству не миновать ужасно революции! Спешите последовать сему плану, а я к вам явлюсь по зачатии сих действий. Во славу Бога отдаю себя вашему покровительству.
Любитель отечества и сострадатель несчастных. Через некоторое время у одного унтер-офицера Преображенского полка найден был другой экземпляр большой прокламации, приведенной выше. Интересно, что когда Васильчиков объезжал гвардейские полки и сообщал им решение царя расформировать Семеновский полк, то именно в Преображенском полку солдаты говорили ему, что надеются, «что государь помилует семеновцев и что три тысячи человек не будут наказаны из-за одного тирана». В поисках авторов прокламаций военные власти останавливали свое внимание и на офицерах-семеновцах, но усилия их в этом направлении были безуспешны. Историк общественного движения при Александре I Н. Шильдер высказывает предположение, что автором большой прокламации мог быть один из семеновских офицеров — будущих декабристов, а В. Семевский, развивая его соображение, прямо указывает на С. Муравьева-Апостола, как на возможного составителя воззвания.
К такому заключению автора лучшего исследования о восстании Семеновского полка приводит наличность одинаковых оборотов и выражений, а также общность содержания в прокламациях 1825 года, несомненно, составленных С. Муравьевым-Апостолом, и в воззвании от имени семеновцев к преображенцам. Полиция принимала свои мера к отысканию автора прокламаций и путем подкупа сумела добыть от одного молодого солдата Преображенского полка бумагу следующего содержания: «Семеновского полка для убеждения полкового командира Шварца, тогда Семеновский полк попал по несчастью, некому выручить нас, ах, братцы преображенцы, — об чем просим вас не оставить нас, знаете, что мы не сами тому делу ради, неужели до этого дослужили по разным местам нас потащили и коли хочете вступиться, так скорей, что мы сделали, и вы то делайте, а не хочете вступиться, то Бог с вами и неужели до этого дожили, что по разным местам нас всех потащили: преображенские нас провожали и братьями называли. Писал Семеновского полка I. По выяснении дела оказалось, что полиция, желая добыть сведения об авторе большой прокламации, поручила одному из своих агентов подкупить преображенских солдат и один молодой преображенец, прельстившись 25 рублями, сочинил приведенную бумагу, хотя сам он о большой прокламации только и узнал из разговора с агентом. Так или иначе, три солдата преображенца, Васильев, Моторов и Егоров, были заключены по этому делу в крепость. Затем военный суд приговорил Васильева к смертной казни, а Моторова и Егорова к прогнанию сквозь строй через батальон с шпицрутенами два раза. Относительно последних приговор был утвержден царем, а Васильева наказали ста ударами плетей и сослали в каторгу.
Кроме того полиция производила расследование о появлении в казармах разных гвардейских полков неизвестного человека, видом юродивого, проповедовавшего солдатам о необходимости восстать против угнетателей и читавшего им прокламации об убийстве царя и перемене строя правления государственного. И эти поиски были безрезультатны. Ни учреждение отряда «мерзавцев» под управлением Грибовского, ни другие полицейские ухищрения не могли остановить распространения «вольнодумства» в войсках. Декабрист А. Розен говорит в своих записках, что после семеновской истории «почти во всех полках обнаружились различные притязания и домогательства солдат: в одном полку — за продажу экономического провианта, в другом — за шинели, выслужившие сроки, но еще не розданные по рукам, в третьем — за продажу эскадронными командирами навоза огородникам, в четвертом — за строгое обращение с ними в казармах и на ученьях; нашего полка Финляндского солдат грозил полковнику своему, что в сражении пустит в него первую пулю». В Преображенском полку солдаты одной роты подняли шум вследствие оскорбления одного из них ротным командиром. В Измайловском полку один солдат при всей роте, недовольный своим жестоким командиром, подошел к начальнику дивизии и сказал ему: «воля ваша, нам с этим капитаном трудно идти в поход». В поход этот посылали гвардию под предлогом войны с Италией, а в действительности для удаления ее из Петербурга и охлаждения горячих голов молодых офицеров.
Но по свидетельству многих декабристов, эта мера имела обратное влияние и сильно содействовала росту революционной пропаганды в войсках, а также сплочению молодых офицеров в тайные общества. Не даром великий князь Константин Павлович упрекал своего брата-царя в том, что «никто иной, как он сам, заразил всю армию, разослав в ее недра семеновцев, и что это распространит заразу повсюду». Член тайного общества В. Раевский, пострадавший впоследствии за революционную пропаганду в войсках, говорил в 1821 г. Вигель пишет в своих записках, что «это происшествие имело важные последствия; рассеянные по армии, недовольные офицеры встречали других недовольных и вместе с ними, распространяя мнения свои, приготовили другие восстания, которые через 5 лет унять было труднее». Декабрист И. Горбачевский считал семеновских солдат «ревностными агентами Тайного общества», так как они «возбуждали в своих товарищах ненависть и презрение к Правительству». В связи с запрещением солдатам Саратовского полка иметь сношения с бывшими семеновцами возникло волнение в одной роте, и командир полка вынужден был сменить ротного командира, от которого исходило упомянутое запрещение.
Главный деятель заговора 1825 г. Пестель заявлял, что заговорщики рассчитывали на третий армейский корпус, между прочим, потому, что там было много семеновцев, «которые влияние имеют на других солдат». Таковы же были надежды декабристов и на другие корпуса. Бестужев-Рюмин в 1826 году, на допросе по поводу восстания Черниговского полка, показал, что «по мере того, как семеновские солдаты узнавали, что С. Муравьев-Апостол в лагере, они к нему приходили; все изъявляли величайшее негодование; мы же им говорили, что если у них духу станет, то их участь скоро переменится... Солдаты обещали выполнить этот совет. Декабрист В. Давыдов также показал, что С.
Муравьев-Апостол действовал через бывших семеновцев. Сам Муравьев-Апостол признал на следствии, что он перед восстанием 1825 года с бывшими семеновскими солдатами «разговаривал о тягости службы, бранил ее, вспоминал им старый полк, выражал уверенность, «что они от своих старых офицеров никогда и нигде не отстанут». И солдаты сдержали слово. В связи с декабрьскими событиями 1825 года снова пошли гулять шпицрутены и плети по спинам бывших семеновцев: целыми сотнями засекались солдаты на смерть по приказу Николая I, получая за пропаганду свободы и права от 300 до 12 тысяч ударов... Но, как говорил декабрист М. Лунин, идеи на штыки не уловляются. Пропаганда свободы продолжала расти и шириться вопреки преследованиям правительства. Память же солдат-семеновцев и их благородных друзей-офицеров занимает почетное место в истории русского освободительного движения.
При составлении настоящего очерка автор пользовался следующими материалами: Спойлер раскрыть В. Семевский, Политические и общественные идеи декабристов, Спб. Рылеев, Возмущение старого лейб-гвардии Семеновского полка 1820 года, Спб. Васильчиков, Мнение командующего отдельным гвардейским корпусом о Семеновском возмущении 1820 г. Переписка И. Васильчикова с кн. Волконским 1820-1821 г. Вадковский, Оправдательные записки о Семеновской истории, «Записки» Н.
Греча, Спб. Дубровин, Письма главнейших деятелей в царствование императора Александра I, Спб. Богданович, Беспорядки в Семеновском полку 1820 г. Карцов, Событие лейб-гвардии в Семеновском полку в 1820 г. Остафьевский Архив князей Вяземских, под редакцией В. Саитова, т. II, Спб. Вигель, Записки, ч.
Тургенев, Россия и Русские, — т. Розен, Записки декабриста, под редакцией П. Щеголева, Спб. Каховский, Письма из крепости, сб. Бороздина, Из писем и показаний декабристов, Спб. Но так ли муштра была не нужна и вредна?
Тем не менее Бенкендорф высказывал сожаление, что Васильчиков поступил слишком мягко с восставшими солдатами. В числе проектов расправы с непокорными были предложения отправить семеновцев на Кавказ, в обстановку вечной войны с горцами. Так стойко держались семеновцы, несмотря на тягостное положение в крепости. Теснота в казематах вызвала усиленные заболевания среди заключенных.
Уже 1 ноября А. Тургенев писал брату Сергею: «батальон в крепости, и от сырости и дурной пищи без кваса, но с водою, в которую кладут уксус, несколько солдат уже занемогли, особливо глазами». Тургенев занес в свой дневник: «солдат в крепости содержат дурно» Пришлось даже оборудовать специальный лазарет на несколько десятков человек. Начальство над отправленными в Финляндию батальонами поручено было полковнику Вадковскому, которого торопили так, что он даже не успел попрощаться с родными и собраться к походу. В столице при этом приняты были чрезвычайные меры предосторожности. Троицкий мост у крепости был занят казачьим, кавалергардским и гренадерским полками. Начальство обнаруживало необычайную трусливость перед безоружными людьми, опасаясь взрыва народного сочувствия к ним. Боялись, что солдаты откажутся идти без первой роты, и хотели картечью присудить их повиноваться. Рассказав, как высшее начальство ухаживало за ним и льстило ему при отправке из Петербурга, И. Вадковский пишет: «Вот каким образом 19 октября, сопутствуемый ветром и дождем, я поплыл из Санктпетербурга, предводительствуя восемьюстами в ветхих шинелях одетых людей, из коих половинное число было почти без обуви.
В Кронштадт приехал я весьма поздно; людей, обмокших и целый день не евших, в самый город не впустили, а поместили на военный корабль «Память Евстахия». Оный стоял на рейде в самом жалком положении, без окошек, без рам, без бортов и налитый водою. На корабле, по малой помощи, данной мне начальством, едва мог я устроить между подчиненными какой-либо порядок касательно их пищи. Если я счастливо доплыл до Свеаборга, то я это приписываю не попечению и не старанию начальников, но единственно Провидению, избавившему от гибели суда, которые, по ветхости своей, нисколько не казались способными к дальнему пути. Морозы, ветры, снега и дожди беспокоили нас во всю переправу, что тем тягостнее было, что люди почти никакой одежды не имели». После целого ряда невольных остановок в пути и других приключений семеновцы были доставлены к месту назначения. В числе приключений была история в Пскове, где вследствие грубой придирчивости к семеновцам местного начальства едва не возник бунт. При этом несколько высланных из столицы солдат были «нещадно наказаны» розгами, якобы за буйство и обиды жителям города, хотя губернатор доносил в Петербург, что семеновцы «обывателям стеснения не делали». Выяснилось еще, что солдат в пути морили голодом и что бывшие их офицеры устроили складчину для облегчения участи высланных. Вадковскому же был сделан выговор за раздачу солдатам денег вопреки приказанию начальства.
Такова была расправа со вторым и третьим батальонами, впредь до решения дальнейшей участи всего полка, а над первым батальоном был наряжен военный суд под председательством ген. Это был милый, светский офицер, «душа общества», любимец царя и его братьев, свитский генерал и командир гвардейских гусар. Под внешним лоском аристократа и культурного представителя высшего общества в этом выхоленном господине жила душа аракчеевца, пред которым грубый, необразованный армеец Шварц должен считаться образцом человечности. Муравьев-Апостол передает про него в своих воспоминаниях такой случай. Однажды в Царском Селе Левашев приказывает вахмистру собрать на другой день в манеж его эскадрон, а сам отправляется в Петербург. Вахмистр сообщил об этом эскадронному начальнику полк. Злотвицкому, который обращает внимание вахмистра на то, что «завтра — великий церковный праздник», и, не дав ему более определенных указаний, также уезжает в Петербург. Вахмистр заключил из этого, что эскадрона собирать не надо. Вернулся Левашев, узнал обо всем и, ничего не говоря вахмистру, посылает за розгами. В это время генералу подали обед и он садится за стол, приказав наказать вахмистра и крича из столовой несколько раз: «не слышу ударов!
А когда любимец царя наелся, старого, заслуженного вахмистра унесли в госпиталь, где он через пару дней умер. Для Левашева это дело имело только приятные последствия: его продолжали осыпать наградами. И надо сказать, что Левашев был не из худших представителей тогдашнего правящего класса. Такова была среда, в которой, по замечанию М. Муравьева-Апостола, «жестокость и грубость, заведенные Павлом, не искоренялись, а поддерживались и высоко ценились». Пока наряжался суд, Васильчиков посылал царю донесения о событиях одно из них послано было с известным другом Пушкина П. Чаадаевым , рисуя Александру поведение офицеров и солдат в мрачных красках. Он велел распределить всех солдат-семеновцев и офицеров по разным армейским полкам и образовать новый Семеновский полк из состава других полков. Приказав предать Шварца суду за неумение удержать полк в должном повиновении, царь одновременно писал Аракчееву, что никто на свете не убедит его, «чтобы сие происшествие было вымышлено солдатами, или происходило единственно от жестокого обращения с оными полк. Он был всегда известен за хорошего и исправного офицера и командовал с честью полком, отчего же вдруг сделаться ему варваром?
И хотя царь писал Аракчееву, что «если бы с первою гренадерскою ротою поступлено было приличнее при самом начале, ничего другого важного не было бы», он раскассировал свой «любимый» полк, раскассировал даже вопреки советам Васильчикова, который указывал, что это «произведет слишком много шуму и представит дело более серьезным, нежели оно есть». При этом царю хотелось скрыть от Европы всю историю. Он как бы стыдился восстания гвардии и ареста целого полка. По рассказу Чаадаева, первый вопрос Александра при приеме его был следующий: — Иностранные посланники смотрели с балконов, когда увозили Семеновский полк в Финляндию? Затем царь спросил, Чаадаева,, где он остановился в Лайбахе, и узнав, что у князя А. Меншикова, начальника канцелярии главного штаба при царе, сказал: — Будь осторожен с ним, не говори о случившемся с Семеновским полком. Меньшиков был известен как салонный балагур, и царь опасался только, что начальник канцелярии его штаба, ведавшего все военные тайны государства, разболтает о волнении нескольких тысяч человек, происходившем в столице в течение нескольких дней на глазах всех жителей. Между тем европейские дипломаты доносили из Петербурга своим правительствам, что «негодование против Шварца всеобщее; раздаются общие жалобы против гибельной мании всей императорской фамилии, особенно вел. Разослав мятежных семеновцев в разные армейские полки, царь предписал соответственным начальствующим лицам иметь за ними неослабный, надзор как для предотвращения их тлетворного влияния на других офицеров и солдат, так и для выпытывания подробностей восстания, особенно причин его. В начале января 1821 года кн.
Волконский писал из Лайбаха главнокомандующему первой армии ген. Сакену, что царю «угодно», чтобы генерал дал «секретное предписание всем полковым командирам под начальство которых поступили б. Сверх того, было «государю угодно, чтобы через ротных командиров или через нижних же чинов стараться во всех полках через разговоры с поступившими нижними чинами выведывать из них о настоящем начале происшествия, бывшего в Семеновском полку, что подало повод оному, не были ли они к сему подучаемы и кем именно, и о таковых разговорах каждого чина немедленно доносили бы». Аракчееву Волконский писал, что «необходимо нужно дойти до источника сего возмущения», ибо он уверен, что «оное произошло не от нижних чинов». В письме к ген. Дибичу он также высказывал уверенность в том, что «подстрекателями смуты» были офицеры, которых можно найти, если расположить солдат к болтливости». Через полгода после этого, в мае 1821 года, Сакен еще предписывал своим генералам доставить ему для сообщения царю сведения: «каково ныне ведут себя как офицеры, так и нижние чины, поступившие из Семеновского полка» в армию. Царь и его приближенные не ошибались в своих предположениях, что в семеновской истории без влияния офицеров дело не обошлась. Клейнмихель уже через 4 дня после первого волнения в полку , писал Аракчееву, что он «в душе своей уверен, что заговор сей происходит не от солдат; к сему делу есть наставники, и хотя пишут, что офицеры в оном не участвуют, но верить сему мудрено». Закревский высказывал в письме к царю сомнение в том, чтобы солдаты сами решились на возмущение, «если бы не были кем-нибудь особенно к тому подучены и даже руководимы.
Зачинщики и руководители, вероятно, окажутся не из нижних чинов сего полка... Офицера доказали свою неспособность командовать и даже не заслуживают звания ими носимого. По одной разве молодости и неопытности извинительно иметь к ним некоторое снисхождение. По тем же причинам могли они быть завлечены к неуважению начальства нынешними событиями в Европе, событиями, произведенными вольнодумством и т. Закревский признает, что «сия зараза гнездится, между офицерами и других полков... Офицеры-семеновцы, многие из которых впоследствии приняли видное участие в декабрьском восстании 1825 года, — почти все были в 1820 г. Правда, они не стремились использовать восстание 17 октября в революционных целях и даже старались успокоить волнующихся солдат, не дать бунту разростись, хотя это было возможно, если бы офицеры проявили только безучастность к движению. Тургенев говорил в те дни члену тайного общества, будущему видному участнику заговора И. Пущину, служившему тогда в гвардейской артиллерии: «что же вы не в рядах восстания Семеновского полка? Глинка говорил в день восстания члену тайного общества Перетцу: «у нас начинается революция».
Но либеральные гвардейские офицеры не участвовали в восстании потому, что считали солдат еще недостаточно созревшими для серьезного политического выступления и опасались печальных последствий неизбежной в таком случае анархии. В самой офицерской среде не была еще в 1820 году так широко и глубоко распространена идея революции, как спустя 4-5 лет, хотя многие потом высказывали сожаление, что упустили случай с Семеновским восстанием и полагали, что «впредь не должно повторить ошибок». Рылеев писал в 1822 году, что «офицеры не только не старались остановить солдат, но еще внутренно радовались сему движению. Хотя из осторожности никто из них не принимал деятельного участия, но чувства каждого, вырываясь невольно, более и более воспламеняли угнетенных страдальцев. Все кипели к волновались». В самый разгар событий, 18—19 октября 1820 г. Ермолаев, сообщая находившемуся в отпуску однополчанину своему, капитану князю И. Щербатову, о волнениях 17 октября, не побоялся писать ему в сочувственном для солдат тоне. Известный впоследствии участник революции 1825 года С. Муравьев-Апостол в том же письме Щербатову говорил: «Что будет, чем все кончится, неизвестно.
Жаль, что для одного человека, подобного Шварцу, должны теперь погибнуть столько хороших людей... Мы остались здесь. Участь наша неизвестна... Впрочем, что бы ни было, совесть наша чиста; мы не могли остановить зло, и кто бы его остановил? Он же посылал своего кучера на Охтенский пороховой завод, чтобы завязать сношения с арестованными там солдатами, и пытался лично видеться с ними. Муравьев-Апостол послал каптенармуса своей роты Бобровского человека грамотного в Петропавловскую крепость, чтобы завязать сношения с находившимися там в заключении семеновцами. Для этого он переодел Бобровского в мундир другой воинской части, и Бобровский беседовал в крепости со своими бывшими сослуживцами.
Солдаты и офицеры полка были весьма привязаны к своему командиру Я. Потёмкину , назначенному командовать полком во время Отечественной войны 1812 года. Вот как об этом вспоминал Ф. Вигель : При поведении совершенно неукоризненном, общество офицеров этого полка почитало себя образцовым для всей гвардии. Оно составлено было из благовоспитанных молодых людей, принадлежащих к лучшим, известнейшим дворянским фамилиям. Строго соблюдая законы чести, в товарище не потерпели бы они ни малейшего пятна на ней. Сего мало: они не курили табаку, даже между собою не позволяли себе тех отвратительных, непристойных слов, которые сделались принадлежностию военного языка. Если которого из них увидят в Шустерклубе, на балах Крестовского острова или в каком-нибудь другом подозрительном месте, из полку общим приговором был он изринут. Они составляли из себя какой-то рыцарский орден, и все это в подражание венчанному своему шефу. Их пример подействовал и на нижние чины: и простые рядовые возымели высокое мнение о звании телохранителей государевых. Семеновец в обращении с знакомыми между простонародья был несколько надменен и всегда учтив.
Расстрел Эшукова по моему приказанию я отрицаю, но думаю, что расстрелял Зыков, так как на станции оставались мы вдвоем с Зыковым. Ленинград, 27 ноября 1930 г. По приезде на станцию Перово, несколько солдат, под личной командой Римана, штыками закололи пом. Как фамилия жертвы - мне не известно. Во время взятия в штыки Начальника станции, присутствовал. Рядом с указанной сценой ротный фельдшер 12 роты перевязывал 9-тилетнего ребенка, раненого солдатами экспедиции. При перевязке ребенка с моей стороны была оказана помощь фельдшеру. Со слов офицеров полка слышал, что на ст. Голутвино был расстрелян машинист Ухтомский и еще 30 человек. В расстреле Ухтомского, если не ошибаюсь, участвовали солдаты и офицеры 9 роты, под командой капитана Швецова. Как зовут Швецова - не помню. Из разговоров офицеров мне было известно, что особыми зверствами отличался Аглаимов - адъютант одного из батальонов. Аглаимова зовут Сергей Петрович. Зверство его выражалось в том, что собственноручно из нагана расстреливал взятых в плен, за что получил высший орден Владимира 4-й степени. Наряду с Аглаимовым такими же зверствами отличались братья Тимроты. Допросил - Гончаров. Риман решился избавить офицеров от неприятности расстреливать и, как человек очень пунктуальный, служебно-исполнительный, не допускавший рассуждений при отданном приказе, в точности исполнил предписание и лично расстрелял а, по-моему, судя по рассказам, убил из револьвера лиц, бывших в списке, причем не давал им опомниться, а сразу же, найдя, действовал, не стесняясь местом, где была встреча. Даже Тимрот 2-й и Рихтер с ужасом говорили об этом деле. Среди офицеров шли, кроме того, толки, что наиболее зверски действовал капитан Майер, чему я охотно верю, так как даже солдаты в роте его ненавидели и с ним позднее произошел в полку случай, когда на приветствие в лагере, в 1906 году рота ему не ответила редчайший случай в гвардии. В дальнейшем для полноты рассказа считаю нужным сказать, что летом 1906 года было разрешено представить 40 человек офицеров к награде. Все получили очередные награды, а 5 человек вне всякой нормы, а именно: полковник Риман, капитан Зыков, штабс-капитаны Тимрот 2-й и Свечников и поручик Аглаимов - Владимира 4-й степени, что обходило несколько очередных орденов. В августе, 13-го числа 1906 года... Мин убит на вокзале в Петергофе какой-то женщиной несколькими пулями в спину. В тот вечер мне только Аглаимов сказал, что 5 дней назад Мин и несколько офицеров были предупреждены письмами, что их убьют; письма были подписаны боевой организацией партии социалистов-революционеров. Тут же вечером Аглаимов просил помочь ему взять Римана и перевезти его на квартиру Зыкова на Фонтанке, 145.
Бунт Семеновского полка как репетиция восстания декабристов. Чрезмерная расправа
16 октября 1820 года головная рота Семёновского полка, привязанная к прежнему командиру Я. А. Потёмкину, подала просьбу отменить введённые при Аракчееве жёсткие порядки и сменить полкового командира Шварца. 2 ноября 1820 г. царь в Австрии, подписал указ, коим решалась судьба Семеновского полка. лишь как проявление стихийного протеста солдат против жестокости своего полкового командира, представителя ненавистной. Возмущение старого Лейб-Гвардии Семеновского полка. Впоследствии, и декабрист Рылеев будет вспоминать восстание Семеновского полка как упущенную возможность хорошей встряски аракчеевского режима. Посмотреть еще слова.
Бунт семеновского полка 1820
К концу сентября 1820 г. весь полк пришёл в ропот, беспрестанно возраставший. Что такое СЕМЁНОВСКОГО ПОЛКА ВОССТАНИЕ 1820? первое крупное выступление в царской армии против крепостного угнетения. Восстание Семёновского полкаВыступление Семёновского полка против аракчеевского начальства произошло в 1820 году и закончилось его может. ПРИМЕЧАНИЕ: В декабре 1905 года Мин во главе Семеновского полка усмиряет Московское восстание.
Бунт семеновского полка 1820
С другой стороны, осенью 1820 года произошло восстание Семеновского полка, того самого, офицеры которого создали Союз спасения. Все это подготовило такое настроение Александра, при котором бунт Семеновского полка произвел на него чрезвычайно острое впечатление, которое было тем больнее, что Семеновским полком он когда-то сам командовал и полк этот был его любимым полком. Бунт Семёновского полка (генеральная репетиция восстания на Сенатской площади).
Восстание Семеновского полка
К концу сентября 1820 г. весь полк пришёл в ропот, беспрестанно возраставший. А члены зарождавшихся тайных обществ в бунте Семёновского полка увидели средство, посредством которого можно воплотить в жизнь их планы по изменению государственного устройства. Восстание Семеновского полка произошло в октябре 1820 года. Восстание Семеновского полка в 1820 году» Военные материалы. В 1820 году Семёновский полк прославился первым в России осмысленным массовым выступлением солдат.