Лидия Михайловна, стремясь помочь ученику, столкнулась с его отказом принять деньги напрямую. Лидия Михайловна решила, что с учеником придется заниматься дополнительно на дому. Кульминационный момент происходит, когда директор школы застает Лидию Михайловну и ее ученика за игрой на деньги.
Вопрос школьника по предмету Литература
- Задание МЭШ
- Мнение директора
- Уроки французского - Распутин | Ответы к учебнику Литература 6 класс Коровина В.Я.
- «Уроки доброты» в рассказе В.Г. Распутина «Уроки французского» - презентация онлайн
Уроки французского
Почему Лидия Михайлорешила решилась на игру в замеряшки со своим учеником? 8. Почему Лидия Михайловна решилась на игру в «замеряшки» со своим учеником? Лично я считаю, что она таким образом пыталась помочь ему, заставить взять деньги, поскольку он вел себя гордо и не позволял кормить, не принимал помощь. Я считаю, что это очень рискованный поступок, но я даю ему положительную оценку, ибо он был сделан для блага. Что выдавало её во время игры? Ответ эксперта. Лидия Михайловна решилась на игру в «замеряшки» со своим учеником, потому что она видела, как мальчик голодает, но отказывается принимать прямую помощь.
Уроки французского
8. Почему Лидия Михайловна решилась на игру в «замеряшки» со своим учеником? -Почему Лидия Михайловна решилась на игру в «замеряшки» со своим учеником? Почему же Лидия Михайловна решается на запрещённую игру? Лидия Михайловна Лидия Петровна Мария. Сумму чисел 73 и 137 уменьшите в 3 раза. В ответе запишите только число. Лидия Михайловна, решившись на игру в «заме-ряшки» со своим учеником, вероятно, имела несколько причин для такого поступка.
Поступок Лидии Михайловны это подвиг доброты или преступление педагога?
- «Уроки французского» В. Распутин. Для сочинения любого формата
- Выбор редакции
- Главное меню
- Произведение Уроки французского. Вопрос: Почему Лидия Михайловна решилась на игру в замеряшки?
- Скажи, Почему лидия михайловна решилась на игру? | Скажи почему
Задание МЭШ
Обратите внимание на их портреты. Почему эти описания автор поставил рядом? Как называется этот приём? В школе сколько угодно было ребят, которые говорили по-французски ничуть не лучше, чем я, однако они гуляли на свободе, делали что хотели, а я, как проклятый, отдувался один за всех». Как вы думаете, почему именно рассказчика выбрала Лидия Михайловна для отдельных занятий? Случайно ли это? Постарайтесь вспомнить, как сама учительница объясняет это своему ученику.
Почему Лидия Михайловна решилась на игру в «замеряшки» со своим учеником?
Нравственной ли была бы профессиональная позиция нейтралитета? Нет, потому что в первую очередь это было бы бесчеловечным. Пусть она не воспитывала в нём высокой морали, не заботилась о его нравственном воспитании. Прежде всего, Лидия Михайловна заботилась о его физическом состоянии, о том, чтобы он хотя бы мог нормально учиться, не думая постоянно о голоде. Вывод учителя. Играя на деньги со своим учеником, Лидия Михайловна, с точки зрения педагогики, совершила поступок безнравственный. Но мальчик от всего отказался.
И учительница решается играть с учеником на деньги, подыгрывая ему. Она идет на обман, но счастлива, потому что ей это удается. Это лучше, чем нравственное бездушие и профессиональный нейтралитет. А как отнёсся к игре с учеником директор школы? В чём он обвинил Лидию Михайловну? Формально он прав. Но за этим скрывается безнравственность и отсутствие человеколюбия, понимания трудностей жизни ребёнка, оторванного от родного дома. Как соотносится это высказывание с произведением В.
Распутина «Уроки французского»? Сейчас, используя пластилин, слепите то, что характеризует учительницу как человека. Исход борьбы добра и зла может решить только добрый человек, который протянет руку помощи, проявить милосердие и любовь, таким человеком оказалась молодая учительница. Человек есть тайна. Ее надо разгадать. И если будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял зря время, ты занимаешься этой тайной, значит, ты хочешь быть человеком. Добро — самая великая тайна на земле, помните об этом. Почему, на этот вопрос вам ответит Распутин.
Самый грозный судья человека — он сам. Руководствуясь своими жизненными принципами, этическими нормами, мы все свои поступки в основном неосознанно подвергаем подробному анализу и оценке, коря и виня себя за неверный шаг. И именно этот укор совести гораздо больнее осуждения общества, именно тихий мерзкий голосок, нашёптывающий: «Ах, как плохо ты поступил… не следовало бы…» выдвигает обвинения гораздо более страшные, чем самый жестокий приговор окружающих людей. И перед ним не оправдаешься. Потому что нравственность во все времена оценивают по одному и тому же критерию: насколько человечен был поступок. И Лидии Михайловне не в чем оправдываться. Она поступила по совести, так, как хотело её сердце. Домашнее задание.
Написать мини — сочинение на тему: «Каким должен быть учитель, чтобы остаться в памяти ученика» Рефлексия. Чему научил меня сегодняшний урок? Что я понял на уроке? Что заставило меня задуматься во время урока? Конечно, можно согласиться с мнением директора, что поступок учительницы — «…преступление. И еще, еще…». В нем — желание помочь голодному ученику выжить в прямом смысле этого слова. Скромный, бедно одетый, очень способный мальчик вызывал симпатию у учительницы.
В основе поступка, на мой взгляд, — милосердие. А результат ее поступка налицо — из главного героя получился хороший человек, благодарный своей учительнице. Распутина «Уроки французского» 1. Задание: прочитайте информацию Родился В. Распутин 15 марта 1937 года в Иркутской области в поселке Усть - Урда, расположенном на берегу Ангары. И хотя здесь не гремели бои, жизнь была трудной, временами полуголодной. Научившись читать, Распутин навсегда полюбил книгу. Окончив 4 класса в Аталанке, Распутин хотел продолжить учебу.
Ответьте на вопрос:«Что помогло Распутину получить образование и выйти в люди? Расскажите о жизни героя в райцентре по плану: Почему мальчик, герой рассказа, оказался в райцентре? Издавна общество рассматривает игры на деньги как безнравственное занятие. Как вы думаете, почему азартные игры — безнравственное занятие? Что такое нравственность? Найдите определение «нравственности» в словаре. Найдите ответ на вопрос «Кому посвящен рассказ «Уроки французского»? Образ учительницы Лидии Михайловны.
Какие чувства вызывал у Лидии Михайловны мальчик? Почему Лидия Михайловна решила послать посылку мальчику и почему эта затея не удалась?
Чем и почему отличаются эти картины природы друг от друга? Как они связаны с настроением и состоянием рассказчика? Обратите внимание на их портреты.
Почему эти описания автор поставил рядом? Как называется этот приём? В школе сколько угодно было ребят, которые говорили по-французски ничуть не лучше, чем я, однако они гуляли на свободе, делали что хотели, а я, как проклятый, отдувался один за всех». Как вы думаете, почему именно рассказчика выбрала Лидия Михайловна для отдельных занятий? Случайно ли это?
Не увенчалась успехом и попытка передать посылку с продуктами. С гордостью и обидой рассказчик вернул ее обратно. И тогда молодая учительница решается на отчаянный поступок. Понимая, что её действия не педагогичны и могут привести к неприятностям, она предлагает мальчику сыграть с ней в «пристенок». Да, она знала, что нарушает все правила, но в то же время это был единственный способ спасти героя от голода. И Лидия Михайловна счастлива, потому что эта маленькая хитрость ей удается. Её ученик теперь снова сможет покупать себе хлеб и молоко. Из-за игры в «замеряшки» Лидия Михайловна лишилась работы, и ей пришлось уехать на Кубань.
Но в сердце героя рассказа навсегда осталась светлая память об этой необыкновенной женщине, которая сыграла в его жизни очень важную роль. Молодая учительница не только научила героя французскому произношению, но и заменила мать, окружив голодного одинокого ребенка теплом и заботой.
Уроки французского. Почему Лидия Михайловна решилась на игру в замеряшки со своим учеником? Как …
8. Почему Лидия Михайловна решилась на игру в «замеряшки» со своим учеником? 3. Почему Лидия Михайловна решилась на игру в «замеряшки» со своим учеником? Почему Лидия Михайловна решилась на игру в "замеряшки" со своим учеником? Лидия Михайловна решилась. играть с учеником в "замеряшки", чтобы доказать, что учитель прежде.
В. Г. Распутин. «Уроки французского» (1973). 6 класс
Директор, Василий Андреевич, так и спрашивал провинившегося, что бы он ни творил, — разбил окно, подрался или курил в уборной: «Что тебя побудило заниматься этим грязным делом? Мы ждем. Ученик начинал в свое оправдание что-нибудь бормотать, но директор обрывал его: «Ты мне на вопрос отвечай, на вопрос. Как был задан вопрос? Слушаем тебя». Дело обычно заканчивалось слезами, лишь после этого директор успокаивался, и мы расходились на занятия. Труднее было со старшеклассниками, которые не хотели плакать, но и не могли ответить на вопрос Василия Андреевича. Однажды первый урок у нас начался с опозданием на десять минут, и все это время директор допрашивал одного девятиклассника, но, так и не добившись от него ничего вразумительного, увел к себе в кабинет. А что, интересно, скажу я? Лучше бы сразу выгоняли.
Я мельком, чуть коснувшись этой мысли, подумал, что тогда я смогу вернуться домой, и тут же, словно обжегшись, испугался: нет, с таким позором и домой нельзя. Другое дело — если бы я сам бросил школу… Но и тогда про меня можно сказать, что я человек ненадежный, раз не выдержал того, что хотел, а тут и вовсе меня станет чураться каждый. Нет, только не так. Я бы еще потерпел здесь, я бы привык, но так домой ехать нельзя. После уроков, замирая от страха, я ждал Лидию Михайловну в коридоре. Она вышла из учительской и, кивнув, завела меня в класс. Как всегда, она села за стол, я хотел устроиться за третьей партой, подальше от нее, но Лидия Михайловна показала мне на первую, прямо перед собой. Она спросила слишком громко, мне казалось, что в школе об этом нужно говорить только шепотом, и я испугался еще больше. Но запираться никакого смысла не было, Тишкин успел продать меня с потрохами.
Я промямлил: — Правда. Я замялся, не зная, что лучше. Проигрываешь, наверное? Выигрываешь, значит. И что ты делаешь с деньгами? В первое время в школе я долго не мог привыкнуть к голосу Лидии Михайловны, он сбивал меня с толку. У нас в деревне говорили, запахивая голос глубоко в нутро, и потому звучал он вволюшку, a у Лидии Михайловны он был каким-то мелким и легким, так что в него приходилось вслушиваться, и не от бессилия вовсе — она иногда могла сказать и всласть, а словно бы от притаенности и ненужной экономии. Я готов был свалить все на французский язык: конечно, пока училась, пока приноравливалась к чужой речи, голос без свободы сел, ослаб, как у птички в клетке, жди теперь, когда он опять разойдется и окрепнет. Вот и сейчас Лидия Михайловна спрашивала так, будто была в это время занята чем-то другим, более важным, но от вопросов ее все равно было не уйти.
Покупаешь конфеты? Или книги? Или копишь на что-нибудь? Ведь у тебя их, наверное, теперь много? Я только рубль выигрываю. Почему рубль? Что ты с ним делаешь? Она сидела передо мной аккуратная, вся умная и красивая, красивая и в одежде, и в своей женской молодой поре, которую я смутно чувствовал, до меня доходил запах духов от нее, который я принимал за самое дыхание; к тому же она была учительницей не арифметики какой-нибудь, не истории, а загадочного французского языка, от которого тоже исходило что-то особое, сказочное, неподвластное любому-каждому, как, например, мне. Не смея поднять глаза на нее, я не посмел и обмануть ее.
Да и зачем, в конце концов, мне было обманывать? Она помолчала, рассматривая меня, и я кожей почувствовал, как при взгляде ее косящих внимательных глаз все мои беды и несуразности прямо-таки взбухают и наливаются своей дурной силой. Посмотреть, конечно, было на что: перед ней крючился на парте тощий диковатый мальчишка с разбитым лицом, неопрятный без матери и одинокий, в старом, застиранном пиджачишке на обвислых плечах, который впору был на груди, но из которого далеко вылезали руки; в перешитых из отцовских галифе и заправленных в чирки марких светло-зеленых штанах со следами вчерашней драки. Я еще раньше заметил, с каким любопытством поглядывает Лидия Михайловна на мою обувку. Из всего класса в чирках ходил только я. Лишь на следующую осень, когда я наотрез отказался ехать в них в школу, мать продала швейную машину, единственную нашу ценность, и купила мне кирзовые сапоги. Можно обойтись? Не смея поверить в свое спасение, я легко пообещал: — Можно. Я говорил искренне, но что поделаешь, если искренность нашу нельзя привязать веревками.
Справедливости ради надо сказать, что в те дни мне пришлось совсем плохо. Колхоз наш по сухой осени рано рассчитался с хлебосдачей, и дядя Ваня больше не приезжал. Я знал, что дома мать места себе не находит, переживая за меня, но мне от этого было не легче. Мешок картошки, привезенный в последний раз дядей Ваней, испарился так быстро, будто ею кормили, по крайней мере, скот. Хорошо еще, что, спохватившись, я догадался немножко припрятать в стоящей во дворе заброшенной сараюшке, и вот теперь только этой притайкой и жил. После школы, крадучись, как вор, я шмыгал в сараюшку, совал несколько картофелин в карман и убегал за улицу, в холмы, чтобы где-нибудь в удобной и скрытой низинке развести огонь. Мне все время хотелось есть, даже во сне я чувствовал, как по моему желудку прокатываются судорожные волны. В надежде наткнуться на новую компанию игроков, я стал потихоньку обследовать соседние улицы, бродил по пустырям, следил за ребятами, которых заносило в холмы. Все было напрасно, сезон кончился, подули холодные октябрьские ветры.
И только по нашей полянке по-прежнему продолжали собираться ребята. Я кружил неподалеку, видел, как взблескивает на солнце шайба, как, размахивая руками, командует Вадик и склоняются над кассой знакомые фигуры. В конце концов я не выдержал и спустился к ним. Я знал, что иду на унижение, но не меньшим унижением было раз и навсегда смириться с тем, что меня избили и выгнали. Меня зудило посмотреть, как отнесутся к моему появлению Вадик и Птаха и как смогу держать себя я. Но больше всего подгонял голод. Мне нужен был рубль — уже не на молоко, а на хлеб. Других путей раздобыть его я не знал. Я подошел, и игра сама собой приостановилась, все уставились на меня.
Птаха был в шапке с подвернутыми ушами, сидящей, как и все на нем, беззаботно и смело, в клетчатой, навыпуск рубахе с короткими рукавами; Вадик форсил в красивой толстой куртке с замком. Рядом, сваленные в одну кучу, лежали фуфайки и пальтишки, на них, сжавшись под ветром, сидел маленький, лет пяти-шести, мальчишка. Первым встретил меня Птаха: — Чего пришел? Давно не били? Может, он у нас с тобой по десять рублей хочет выиграть? Ставь, не разговаривай, пока Птаха не рассердился. А то он человек горячий. Теперь я был ученый и понимал, что это такое — доброта Вадика. Ему, видно, надоела скучная, неинтересная игра, поэтому, чтобы пощекотать себе нервы и почувствовать вкус настоящей игры, он и решил допустить в нее меня.
Но как только я затрону его самолюбие, мне опять не поздоровится. Он найдет, к чему придраться, рядом с ним Птаха. Я решил играть осторожно и не зариться на кассу. Как и все, чтобы не выделяться, я катал шайбу, боясь ненароком угодить в деньги, потом тихонько тюкал по монетам и оглядывался, не зашел ли сзади Птаха. В пepвые дни я не позволял себе мечтать о рубле; копеек двадцать-тридцать, на кусок хлеба, и то хорошо, и то давай сюда. Но то, что должно было рано или поздно случиться, разумеется, случилось. На четвертый день, когда, выиграв рубль, я собрался уйти, меня снова избили. Правда, на этот раз обошлось легче, но один след остался: у меня сильно вздулась губа. В школе приходилось ее постоянно прикусывать.
Но, как ни прятал я ее, как ни пpикусывал, а Лидия Михайловна разглядела. Она нарочно вызвала меня к доске и заставила читать французский текст. Я его с десятью здоровыми губами не смог бы правильно произнести, а об одной и говорить нечего. Нет, придется с тобой заниматься отдельно. Другого выхода нет. Так начались для меня мучительные и неловкие дни. С самого утра я со страхом ждал того часа, когда мне придется остаться наедине с Лидией Михайловной, и, ломая язык, повторять вслед за ней неудобные для произношения, придуманные только для наказания слова. Ну, зачем еще, как не для издевательства, три гласные сливать в один толстый тягучий звук, то же «о», например, в слове «beaucoup» много , которым можно подавиться? Зачем с каким-то пристоном пускать звуки через нос, когда испокон веков он служил человеку совсем для другой надобности?
Должны же существовать границы разумного. Я покрывался потом, краснел и задыхался, а Лидия Михайловна без передышки и без жалости заставляла меня мозолить бедный мой язык. И почему меня одного? В школе сколько угодно было ребят, которые говорили по-французски ничуть не лучше, чем я, однако они гуляли на свободе, делали что хотели, а я, как проклятый, отдувался один за всех. Оказалось, что и это еще не самое страшное. Лидия Михайловна вдруг решила, что времени в школе у нас до второй смены остается в обрез, и сказала, чтобы я по вечерам приходил к ней на квартиру. Жила она рядом со школой, в учительских домах. На другой, большей половине дома Лидии Михайловны жил сам директор. Я шел туда как на пытку.
И без того от природы робкий и стеснительный, теряющийся от любого пустяка, в этой чистенькой, аккуратной квартире учительницы я в первое время буквально каменел и боялся дышать. Мне надо было говорить, чтобы я раздевался, проходил в комнату, садился — меня приходилось передвигать, словно вещь, и чуть ли не силой добывать из меня слова. Моим успехам во французском это никак не способствовало. Но, странное дело, мы и занимались здесь меньше, чем в школе, где нам будто бы мешала вторая смена. Больше того, Лидия Михайловна, хлопоча что-нибудь по квартире, расспрашивала меня или рассказывала о себе. Подозреваю, это она нарочно для меня придумала, будто пошла на французский факультет потому лишь, что в школе этот язык ей тоже не давался и она решила доказать себе, что может овладеть им не хуже других. Забившись в угол, я слушал, не чая дождаться, когда меня отпустят домой. В комнате было много книг, на тумбочке у окна стоял большой красивый радиоприемник; с проигрывателем — редкое по тем временам, а для меня и вовсе невиданное чудо. Лидия Михайловна ставила пластинки, и ловкий мужской голос опять-таки учил французскому языку.
Так или иначе от него никуда было не деться. Лидия Михайловна в простом домашнем платье, в мягких войлочных туфлях ходила по комнате, заставляя меня вздрагивать и замирать, когда она приближалась ко мне. Я никак не мог поверить, что сижу у нее в доме, все здесь было для меня слишком неожиданным и необыкновенным, даже воздух, пропитанный легкими и незнакомыми запахами иной, чем я знал, жизни. Невольно создавалось ощущение, словно я подглядываю эту жизнь со стороны, и от стыда и неловкости за себя я еще глубже запахивался в свой кургузый пиджачишко. Лидии Михайловне тогда было, наверное, лет двадцать пять или около того; я хорошо помню ее правильное и потому не слишком живое лицо с прищуренными, чтобы скрыть в них косинку, глазами; тугую, редко раскрывающуюся до конца улыбку и совсем черные, коротко остриженные волосы. Но при всем этом не было видно в ее лице жесткости, которая, как я позже заметил, становится с годами чуть ли не профессиональным признаком учителей, даже самых добрых и мягких по натуре, а было какое-то осторожное, с хитринкой, недоумение, относящееся к ней самой и словно говорившее: интересно, как я здесь очутилась и что я здесь делаю? Теперь я думаю, что она к тому времени успела побывать замужем; по голосу, по походке — мягкой, но уверенной, свободной, по всему ее поведению в ней чувствовались смелость и опытность. А кроме того, я всегда придерживался мнения, что девушки, изучающие французский или испанский язык, становятся женщинами раньше своих сверстниц, которые занимаются, скажем, русским или немецким. Стыдно сейчас вспомнить, как я пугался и терялся, когда Лидия Михайловна, закончив наш урок, звала меня ужинать.
Будь я тысячу раз голоден, из меня пулей тут же выскакивал всякий аппетит. Садиться за один стол с Лидией Михайловной! Нет, нет! Лучше я к завтрашнему дню наизусть выучу весь французский язык, чтобы никогда больше сюда не приходить. Кусок хлеба, наверное, и вправду застрял бы у меня в горле. Кажется, до того я не подозревал, что и Лидия Михайловна тоже, как все мы, питается самой обыкновенной едой, а не какой-нибудь манной небесной, — настолько она представлялась мне человеком необыкновенным, непохожим на всех остальных. Я вскакивал и, бормоча, что сыт, что не хочу, пятился вдоль стенки к выходу. Лидия Михайловна смотрела на меня с удивлением и обидой, но остановить меня никакими силами было невозможно. Я убегал.
Так повторялось несколько раз, затем Лидия Михайловна, отчаявшись, перестала приглашать меня за стол. Я вздохнул свободней. Однажды мне сказали, что внизу, в раздевалке, для меня лежит посылка, которую занес в школу какой-то мужик. Дядя Ваня, конечно, наш шофер, — какой еще мужик! Наверное, дом у нас был закрыт, а ждать меня с уроков дядя Ваня не мог — вот и оставил в раздевалке. Я с трудом дотерпел до конца занятий и кинулся вниз. Тетя Вера, школьная уборщица, показала мне на стоящий в углу белый фанерный ящичек, в каких снаряжают посылки по почте. Я удивился: почему в ящичке? Может быть, это и не мне вовсе?
Нет, на крышке были выведены мой класс и моя фамилия. Видно, надписал уже здесь дядя Ваня — чтобы не перепутали, для кого. Что это мать выдумала заколачивать продукты в ящик?! Глядите, какой интеллигентной стала! Нести посылку домой, не узнав, что в ней, я не мог: не то терпение. Ясно, что там не картошка. Для хлеба тара тоже, пожалуй, маловата, да и неудобна. К тому же хлеб мне отправляли недавно, он у меня еще был. Тогда что там?
Тут же, в школе, я забрался под лестницу, где, помнил, лежит топор, и, отыскав его, оторвал крышку. Под лестницей было темно, я вылез обратно и, воровато озираясь, поставил ящик на ближний подоконник. Заглянув в посылку, я обомлел: сверху, прикрытые аккуратно большим белым листом бумаги, лежали макароны.
Тогда она решила схитрить и дать возможность выиграть деньги на еду и молоко. Герой не хотел, чтобы учитель поддавалась. Он честный и справедливый, гордый и самостоятельный. И выиграть он хотел только в честном "сражении". Поэтому внимательно следил и сразу заметил, что учитель не старается дотянуться до монетки.
В связи с противоположными мнениями героев у читателя возникает вопрос: поступок Лидии Михайловны — это подвиг доброты или преступление педагога? Поступок Лидия Михайловна, учительница французского языка, всеми силами пыталась накормить мальчика, который по-настоящему голодал. Так как рассказчик, имея чувство собственного достоинства, отказывался на любые предложения учительницы помочь, она решает пойти на хитрость: предложить главному герою сыграть в игру ее детства. Сначала она просто показывает правила игры, затем предлагает ему играть на деньги, что подвергается осуждению директора школы, который жил по соседству с Лидией Михайловной. Мнение директора Конечно, с точки зрения педагогики учительница французского языка поступила неправильно: считается недопустимым играть со своим учеником на деньги. Поэтому решение директора школы настолько категорично: он увольняет Лидию Михайловну.
Почему Лидия Михайловна решилась на игру в "замеряшки" со своим учеником? Как вы расцениваете этот поступок? Что выдовало Ответ или решение1 Лиска Лилия Мхайловна знала, как тяжело живется мальчику и пыталась помочь ему, предлагала еду и подарки. Главный герой не хотел, чтобы его жалели, и поэтому отказывался.
Почему Лидия Михайловна решилась на игру в?
Мне редко приходилось стучать шайбой по монетам, но и тут я пользовался своим приемом: если Вадик бил с накатом на себя, я, наоборот, тюкал от себя — так было непривычно, но так шайба придерживала монету, не давала ей вертеться и, отходя, переворачивала вслед за собой. Теперь у меня появились деньги. Я не позволял себе чересчур увлекаться игрой и торчать на полянке до вечера, мне нужен был только рубль, каждый день по рублю. Получив его, я убегал, покупал на базаре баночку молока тетки ворчали, глядя на мои погнутые, побитые, истерзанные монеты, но молоко наливали , обедал и садился за уроки. Досыта все равно я не наедался, но уже одна мысль, что я пью молоко, прибавляла мне силы и смиряла голод. Мне стало казаться, что и голова теперь у меня кружится гораздо меньше. Поначалу Вадик спокойно относился к моим выигрышам. Он и сам не оставался внакладе, а из его карманов вряд ли мне что-нибудь перепадало.
Иногда он даже похваливал меня: вот, мол, как надо бросать, учитесь, мазилы. Однако вскоре Вадик заметил, что я слишком быстро выхожу из игры, и однажды остановил меня: — Ты что это — загреб кассу и драть? Ишь шустрый какой! А Птаха подпел: — Кто тебе сказал, что так играют на деньги? За это, хочешь знать, бьют маленько. Больше Вадик не давал мне шайбу раньше себя и подпускал к камню только последним. Он хорошо бросал, и нередко я лез в карман за новой монетой, не прикоснувшись к шайбе.
Но я бросал лучше, и если уж мне доставалась возможность бросать, шайба, как намагниченная, летела точно на деньги. Я и сам удивлялся своей меткости, мне надо бы догадаться придержать ее, играть незаметней, а я бесхитростно и безжалостно продолжал бомбить кассу. Откуда мне было знать, что никогда и никому еще не прощалось, если в своем деле он вырывается вперед? Не жди тогда пощады, не ищи заступничества, для других он выскочка, и больше всех ненавидит его тот, кто идет за ним следом. Эту науку мне пришлось в ту осень постигнуть на собственной шкуре. Я только что опять угодил в деньги и шел собирать их, когда заметил, что Вадик наступил ногой на одну из рассыпавшихся по сторонам монет. Все остальные лежали вверх решками.
В таких случаях при броске обычно кричат «в склад! Я подошел к нему и попытался сдвинуть его ногу с монеты, но он оттолкнул меня, быстро схватил ее с земли и показал мне решку. Я успел заметить, что монета была на орле, — иначе он не стал бы ее закрывать. Он сунул мне под нос кулак. Понюхай, чем пахнет. Мне пришлось смириться. Настаивать на своем было бессмысленно; если начнется драка, никто, ни одна душа за меня не заступится, даже Тишкин, который вертелся тут же.
Злые, прищуренные глаза Вадика смотрели на меня в упор. Я нагнулся, тихонько ударил по ближней монете, перевернул ее и подвинул вторую. Снова наставил шайбу для удара, но опустить уже не успел: кто-то вдруг сильно поддал мне сзади коленом, и я неловко, склоненной вниз головой, ткнулся в землю. Вокруг засмеялись. За мной, ожидающе улыбаясь, стоял Птаха. Я oпeшил: — Чего-о ты?! Обида перехлестнула во мне страх ничего на свете я больше не боялся.
За что? За что они так со мной? Что я им сделал? Первым, опять сзади, меня ударил Птаха. Я полетел на Вадика, он быстро и ловко, не примериваясь, поддел меня головой в лицо, и я упал, из носу у меня брызнула кровь. Едва я вскочил, на меня снова набросился Птаха. Можно было еще вырваться и убежать, но я почему-то не подумал об этом.
Я вертелся меж Вадиком и Птахой, почти не защищаясь, зажимая ладонью нос, из которого хлестала кровь, и в отчаянии, добавляя им ярости, упрямо выкрикивая одно и то же: — Перевернул! Они били меня по очереди, один и второй, один и второй. Кто-то третий, маленький и злобный, пинал меня по ногам, потом они почти сплошь покрылись синяками. Я старался только не упасть, ни за что больше не упасть, даже в те минуты мне казалось это позором. Но в конце концов они повалили меня на землю и остановились. Я поднялся и, всхлипывая, швыркая омертвевшим носом, поплелся в гору. Я не ответил.
Все во мне как-то затвердело и сомкнулось в обиде, у меня не было сил достать из себя слово. И, только поднявшись на гору, я не утерпел и, словно сдурев, закричал что было мочи — так что слышал, наверное, весь поселок: — Переверну-у-ул! За мной кинулся было Птаха, но сразу вернулся — видно, Вадик рассудил, что с меня хватит, и остановил его. Минут пять я стоял и, всхлипывая, смотрел на полянку, где снова началась игра, затем спустился по другой стороне холма к ложбинке, затянутой вокруг черной крапивой, упал на жесткую сухую траву и, не сдерживаясь больше, горько, навзрыд заплакал. Не было в тот день и не могло быть во всем белом свете человека несчастнее меня. Утром я со страхом смотрел на себя в зеркало: нос вспух и раздулся, под левым глазом синяк, а ниже его, на щеке, изгибается жирная кровавая ссадина. Как идти в школу в таком виде, я не представлял, но как-то идти надо было, пропускать по какой бы то ни было причине уроки я не решался.
Допустим, носы у людей и от природы случаются почище моего, и если бы не привычное место, ни за что не догадаешься, что это нос, но ссадину и синяк ничем оправдать нельзя: сразу видно, что они красуются тут не по моей доброй воле. Прикрывая глаз рукой, я юркнул в класс, сел за свою парту и опустил голову. Первым уроком, как назло, был французский. Лидия Михайловна, по праву классного руководителя, интересовалась нами больше других учителей, и скрыть от нее что-либо было трудно. Она входила, здоровалась, но до того, как посадить класс, имела привычку внимательным образом осматривать почти каждого из нас, делая будто бы и шутливые, но обязательные для исполнения замечания. И знаки на моем лице она, конечно, увидела сразу, хоть я, как мог, и прятал их; я понял это потому, что на меня стали оборачиваться ребята. Класс засмеялся, а Лидия Михайловна снова подняла на меня глаза.
Они у нее косили и смотрели словно бы мимо, но мы к тому времени уже научились распознавать, куда они смотрят. Вчера упал или сегодня? Нет, вчера вечером, когда темно было. Они на деньги играли, а он стал спорить и заработал, Я же видел. А говорит, упал. Я остолбенел от такого предательства. Он что — совсем ничего не понимает или это он нарочно?
За игру на деньги нас в два счета могли выгнать из школы. В голове у меня от страха все всполошилось и з гудело: пропал, теперь пропал. Ну, Тишкин. Вот Тишкин так Тишкин. Внес ясность — нечего сказать. Она подождала, пока растерявшийся, ставший сразу несчастным Тишкин выйдет к доске, и коротко сказала мне: — После уроков останешься. Больше всего я боялся, что Лидия Михайловна потащит меня к директору.
Это значит, что, кроме сегодняшней беседы, завтра меня выведут перед школьной линейкой и заставят рассказывать, что меня побудило заниматься этим грязным делом. Директор, Василий Андреевич, так и спрашивал провинившегося, что бы он ни творил, — разбил окно, подрался или курил в уборной: «Что тебя побудило заниматься этим грязным делом? Мы ждем. Ученик начинал в свое оправдание что-нибудь бормотать, но директор обрывал его: «Ты мне на вопрос отвечай, на вопрос. Как был задан вопрос? Слушаем тебя». Дело обычно заканчивалось слезами, лишь после этого директор успокаивался, и мы расходились на занятия.
Труднее было со старшеклассниками, которые не хотели плакать, но и не могли ответить на вопрос Василия Андреевича. Однажды первый урок у нас начался с опозданием на десять минут, и все это время директор допрашивал одного девятиклассника, но, так и не добившись от него ничего вразумительного, увел к себе в кабинет. А что, интересно, скажу я? Лучше бы сразу выгоняли. Я мельком, чуть коснувшись этой мысли, подумал, что тогда я смогу вернуться домой, и тут же, словно обжегшись, испугался: нет, с таким позором и домой нельзя. Другое дело — если бы я сам бросил школу… Но и тогда про меня можно сказать, что я человек ненадежный, раз не выдержал того, что хотел, а тут и вовсе меня станет чураться каждый. Нет, только не так.
Я бы еще потерпел здесь, я бы привык, но так домой ехать нельзя. После уроков, замирая от страха, я ждал Лидию Михайловну в коридоре. Она вышла из учительской и, кивнув, завела меня в класс. Как всегда, она села за стол, я хотел устроиться за третьей партой, подальше от нее, но Лидия Михайловна показала мне на первую, прямо перед собой. Она спросила слишком громко, мне казалось, что в школе об этом нужно говорить только шепотом, и я испугался еще больше. Но запираться никакого смысла не было, Тишкин успел продать меня с потрохами. Я промямлил: — Правда.
Я замялся, не зная, что лучше. Проигрываешь, наверное? Выигрываешь, значит. И что ты делаешь с деньгами? В первое время в школе я долго не мог привыкнуть к голосу Лидии Михайловны, он сбивал меня с толку. У нас в деревне говорили, запахивая голос глубоко в нутро, и потому звучал он вволюшку, a у Лидии Михайловны он был каким-то мелким и легким, так что в него приходилось вслушиваться, и не от бессилия вовсе — она иногда могла сказать и всласть, а словно бы от притаенности и ненужной экономии. Я готов был свалить все на французский язык: конечно, пока училась, пока приноравливалась к чужой речи, голос без свободы сел, ослаб, как у птички в клетке, жди теперь, когда он опять разойдется и окрепнет.
Вот и сейчас Лидия Михайловна спрашивала так, будто была в это время занята чем-то другим, более важным, но от вопросов ее все равно было не уйти. Покупаешь конфеты? Или книги? Или копишь на что-нибудь? Ведь у тебя их, наверное, теперь много? Я только рубль выигрываю. Почему рубль?
Что ты с ним делаешь? Она сидела передо мной аккуратная, вся умная и красивая, красивая и в одежде, и в своей женской молодой поре, которую я смутно чувствовал, до меня доходил запах духов от нее, который я принимал за самое дыхание; к тому же она была учительницей не арифметики какой-нибудь, не истории, а загадочного французского языка, от которого тоже исходило что-то особое, сказочное, неподвластное любому-каждому, как, например, мне. Не смея поднять глаза на нее, я не посмел и обмануть ее. Да и зачем, в конце концов, мне было обманывать? Она помолчала, рассматривая меня, и я кожей почувствовал, как при взгляде ее косящих внимательных глаз все мои беды и несуразности прямо-таки взбухают и наливаются своей дурной силой. Посмотреть, конечно, было на что: перед ней крючился на парте тощий диковатый мальчишка с разбитым лицом, неопрятный без матери и одинокий, в старом, застиранном пиджачишке на обвислых плечах, который впору был на груди, но из которого далеко вылезали руки; в перешитых из отцовских галифе и заправленных в чирки марких светло-зеленых штанах со следами вчерашней драки. Я еще раньше заметил, с каким любопытством поглядывает Лидия Михайловна на мою обувку.
Из всего класса в чирках ходил только я. Лишь на следующую осень, когда я наотрез отказался ехать в них в школу, мать продала швейную машину, единственную нашу ценность, и купила мне кирзовые сапоги. Можно обойтись? Не смея поверить в свое спасение, я легко пообещал: — Можно. Я говорил искренне, но что поделаешь, если искренность нашу нельзя привязать веревками. Справедливости ради надо сказать, что в те дни мне пришлось совсем плохо. Колхоз наш по сухой осени рано рассчитался с хлебосдачей, и дядя Ваня больше не приезжал.
Я знал, что дома мать места себе не находит, переживая за меня, но мне от этого было не легче. Мешок картошки, привезенный в последний раз дядей Ваней, испарился так быстро, будто ею кормили, по крайней мере, скот. Хорошо еще, что, спохватившись, я догадался немножко припрятать в стоящей во дворе заброшенной сараюшке, и вот теперь только этой притайкой и жил. После школы, крадучись, как вор, я шмыгал в сараюшку, совал несколько картофелин в карман и убегал за улицу, в холмы, чтобы где-нибудь в удобной и скрытой низинке развести огонь. Мне все время хотелось есть, даже во сне я чувствовал, как по моему желудку прокатываются судорожные волны. В надежде наткнуться на новую компанию игроков, я стал потихоньку обследовать соседние улицы, бродил по пустырям, следил за ребятами, которых заносило в холмы. Все было напрасно, сезон кончился, подули холодные октябрьские ветры.
И только по нашей полянке по-прежнему продолжали собираться ребята. Я кружил неподалеку, видел, как взблескивает на солнце шайба, как, размахивая руками, командует Вадик и склоняются над кассой знакомые фигуры. В конце концов я не выдержал и спустился к ним. Я знал, что иду на унижение, но не меньшим унижением было раз и навсегда смириться с тем, что меня избили и выгнали. Меня зудило посмотреть, как отнесутся к моему появлению Вадик и Птаха и как смогу держать себя я. Но больше всего подгонял голод. Мне нужен был рубль — уже не на молоко, а на хлеб.
Других путей раздобыть его я не знал. Я подошел, и игра сама собой приостановилась, все уставились на меня. Птаха был в шапке с подвернутыми ушами, сидящей, как и все на нем, беззаботно и смело, в клетчатой, навыпуск рубахе с короткими рукавами; Вадик форсил в красивой толстой куртке с замком. Рядом, сваленные в одну кучу, лежали фуфайки и пальтишки, на них, сжавшись под ветром, сидел маленький, лет пяти-шести, мальчишка. Первым встретил меня Птаха: — Чего пришел? Давно не били? Может, он у нас с тобой по десять рублей хочет выиграть?
Почему эти описания автор поставил рядом? Как называется этот приём? В школе сколько угодно было ребят, которые говорили по-французски ничуть не лучше, чем я, однако они гуляли на свободе, делали что хотели, а я, как проклятый, отдувался один за всех». Как вы думаете, почему именно рассказчика выбрала Лидия Михайловна для отдельных занятий? Случайно ли это? Постарайтесь вспомнить, как сама учительница объясняет это своему ученику. Почему Лидия Михайловна решилась на игру в «замеряшки» со своим учеником?
Как вы расцениваете этот поступок?
Кто является его автором? Сегодня мы вновь обратимся к самому лучшему рассказу В. Распутина «Уроки французского». Вампилова, которая всю жизнь проработала в сельской школе учителем математики. С деревенским мальчиком из бедной семьи, оказавшимся один в райцентре, так как учился в школе.
Нет, повествование ведется от его лица, читаем начало рассказа. В деревне, где жила его семья, была только начальная школа. Чтобы учиться дальше, надо было перебираться в райцентр. Тяжело было переносить голод. Страшной оказалась тоска по дому. Лидия Михайловна — учительница французского языка.
Этап целеполагания и планирования. Что мы видим с вами на экране? Памятник, установленный учителю. Он находится в Иркутске, в родных краях Валентина Григорьевича Распутина. Памятник означает доброту, мудрость и любовь к детям. Какие у них лица?
У них одухотворенные лица, они получились красивыми и любознательными, с восхищением смотрят на учительницу. Учитель играет значительную роль в жизни детей, дает не только знания по определенному предмету, а учит дружить, видеть добро, помогать другим. И эта роль бесценна!!! Давайте сформулируем тему урока. Будем говорить об учителе, о его роли в жизни детей. Охарактеризовать образ учительницы.
Выяснить, какую роль она сыграла в жизни мальчика. Роль учительницы Лидии Михайловны в судьбе мальчика в рассказе В. Открытие новых знаний. Прототип — это реальное лицо, представление о котором послужило писателю первоосновой при создании героя произведения. Прототипом учительницы французского была Лидия Михайловна Молокова. В 1951 году она, молоденькая выпускница Иркутского института иностранных языков, приехала в далекую Усть-Уду.
Молокова Лидия Михайловна — учительница Валентина Григорьевича по французскому языку. Она названа в произведении своим именем. Когда в 1973 году рассказ вышел в свет, она сразу узнала себя в нем, отыскала Валентина Григорьевича и несколько раз встречалась с ним.
Поэтому решение директора школы настолько категорично: он увольняет Лидию Михайловну. Однако чтобы так поспешно выносить приговоры, необходимо полностью вникнуть в произошедшую ситуацию, понять причины, по которым учительница поступила так, а не иначе.
Василий Андреевич же этого не делает. Он не задается вопросом, что именно стоит за действиями Лидии Михайловны. Директор называет поступок героини «преступлением», «растлением» и «совращением». Оценка рассказчиком Учительница не могла совершить педагогическое преступление своим поступком, потому что с помощью него она смогла преподать ученику уроки: уроки доброты и милосердия.
Ответ от учителя
- Произведение "Уроки французского". Вопрос: Почему Лидия Михайловна осмелилась на игру в
- «Уроки французского»: краткое содержание
- Поступок Лидии Михайловны это подвиг доброты или преступление педагога?
- Ответ ГДЗ Cтраница 121 учебник по литературе Коровина 6 класс 2 часть онлайн решебник
- ГДЗ по литературе 6 класс Коровина, Полухина Валентин Григорьевич Распутин
- Почему Лидия Михайловна решилась на игру замеряшки со своим учеником причины и выгоды
«Уроки французского»: краткое содержание и анализ
Почему русский народ дал первому месяцу года название просинец? Почему Лидия Михайлорешила решилась на игру в замеряшки со своим учеником? Почему Лидия Михайловна решилась на игру со своим учеником? Что говорит о себе Лидия Михайловна? -Почему Лидия Михайловна решилась на игру в «замеряшки» со своим учеником? — Почему Лидия Михайловна решилась на игру в «замеряшки» со своим учеником? Во время игры Лидия Михайловна могла выдавать себя как поддерживающую и мотивирующую фигуру.
В. Г. Распутин. «Уроки французского» (1973). 6 класс
Он также боялся, что Лидия Михайловна может настойчиво навязывать свою точку зрения и настаивать на своем варианте. В целом, рассказчик боялся за правильный ход игры и чтобы Лидия Михайловна не принуждала ученика к чему-либо. A: Тарас Бульба — это герой повести Леси Украинки. Он был сильным, мужественным и добрым человеком. Он был очень внимательным и заботливым к своей жене.
Она была привлечена к своему ученику, Распутину, его молодостью, энергией и необычным образом жизни. Она хотела испытать себя и свои грани, а также получить новые ощущения и эмоции. Игра в «замеряш-ки» была для нее способом выйти из зоны комфорта и попробовать что-то новое и запретное.
Она готова была делать это даже таким способом. С одной стороны это благородно-помогать другим, но сделала она это возможно не совсем правильно.
Ответьте на вопрос:«Что помогло Распутину получить образование и выйти в люди? Расскажите о жизни героя в райцентре по плану: Почему мальчик, герой рассказа, оказался в райцентре? Издавна общество рассматривает игры на деньги как безнравственное занятие. Как вы думаете, почему азартные игры — безнравственное занятие? Что такое нравственность? Найдите определение «нравственности» в словаре. Найдите ответ на вопрос «Кому посвящен рассказ «Уроки французского»? Образ учительницы Лидии Михайловны. Какие чувства вызывал у Лидии Михайловны мальчик? Почему Лидия Михайловна решила послать посылку мальчику и почему эта затея не удалась? Удалось ли учительнице найти способ помочь мальчику, не ущемляя его гордости? Как вы относитесь к этому поступку учительницы? Оцените поступок учительницы с точки зрения нравственности. Письменный ответ на вопрос 8-10 предложений «Каким должен быть учитель, чтобы остаться в памяти ученика? Тема: «Воспитание чувств» в рассказе В. Распутина «Уроки французского» Цель: раскрыть душевный мир героя рассказа; отметить роль игры в жизни человека; показать неординарность учительницы; обозначить нравственные проблемы, поднятые писателем в рассказе. Ход урока Учитель: Сегодня на уроке нам предстоит обсудить три аспекта рассказа «Уроки французского». В первую очередь остановимся на образе главного героя, его душевном состоянии; далее речь пойдет о «необыкновенном человеке» - учительнице французского; завершим разговор о рассказе обсуждением основных его проблем. Главный герой в рассказе Учитель: Предлагаю начать разговор с рассказа о герое. Обращаю Ваше внимание на вопросы, которые помогут Вам рассказать о герое. Почему мальчик оказался в райцентре? Тоня Каковы были успехи героя рассказа в райцентре? Таня Каково было душевное состояние героя? Степа Что заставило мальчика играть в «чику» на деньги? Рафаэль Как складывались отношения героя с окружающими его ребятами? Леша Каково было отношение мальчика к учительнице? Аня Примерные ответы: «Учился я и тут хорошо… по всем предметам, кроме французского, у меня держались пятерки». Как вы понимаете слово «постыло»? Почему он свое состояние сравнивает с болезнью? Герой был не только одинок в этом райцентре, его мучил голод. А представьте теперь эти два чувства вместе! Шел 1948 год. В деревне голод, вокруг нищета, но, несмотря на это, ему присылают продукты «довольно часто». Учитель: На протяжении всего рассказа мы с вами видим игру, и не просто игру, а игру послевоенную. Что в ней особенного? Почему дети не играли, например, в войну? Почему играли на деньги? Как вы думаете, что же такое игра и что она значит в жизни каждого человека? Игра — выражение сущности человеческих отношений. В игре человек раскрывается, иногда неожиданно и почти всегда проявляет себя. Как проявил себя в игре герой рассказа? Почему у героя нет имени? Ведь на протяжении всего рассказа мы не слышим его, никто не называет его по имени? Наверное, этим мальчиком-пятиклассником был сам Валентин Григорьевич Распутин, который рассказал нам о своем детстве в рассказе «Уроки французского» Учитель: Должна с вами согласиться. Послушайте, что написал сам В. Распутин о рассказе: «…Спустя более чем 20 лет я сел за стол и стал вспоминать, что было когда-то со мной, пятиклассником-мальчишкой из глухой сибирской деревни. Вернее, стал записывать то, что никогда и не забывалось, что постоянно просилось во мне налюди. Я написал этот рассказ в надежде, что преподанные мне в свое время уроки, лягут на душу как маленького, так и взрослого писателя». Выводы: Одиннадцатилетний мальчик впервые волею обстоятельств оторван от семьи, вырван из привычного окружения. Однако маленький герой понимает, что на него возложены надежды не только родных, но и всей деревни: ведь он, по единодушному мнению односельчан, призван быть «ученым человеком». Лидия Михайловна - «человек необыкновенный» Учитель: Какой запомнилась мальчику учительница французского? Прочитайте описание портрета Лидии Михайловны. Что особенно отмечено в нем? Учитель: Какие чувства вызывал у Лидии Михайловны мальчик? К мальчику Лидия Михайловна относилась с пониманием и сочувствием, она ценила его целеустремленность. В связи с этим учительница начала дополнительно заниматься с героем французским языком, рассчитывая дома подкормить его. Учитель: Почему он не садился с ней кушать?