Хотелось бы остановиться на очерке о Бернарде Шоу из книги известного государственного и политического деятеля Англии Уинстона Черчилля «Мои великие современники», в котором автор, размышляя об истоках мировоззрения Шоу, касался и обстоятельств его жизни. Биография и список книг и произведений (в том числе доступны и электронные книги для онлайн чтения) Бернард Шоу (Bernard Shaw) на Шоу Джордж Бернард (Shaw George Bernard) (1856 г. – 1950 г.) -ирландский драматург, философ, прозаик, выдающийся критик своего времени и самый прославленный драматург второй половины XIX века. Родиной Шоу была Ирландия, он родился в городе Дублин.
Бернард Шоу: биография, творчество, произведения
Он ответил вполне любезно: — Да, я настроен именно так. Я могу передвигаться с места на место — проецировать себя, как вы выразились. Но поезд избавляет меня от хлопот. Я поняла, как глупо с моей стороны было не сообразить этого. Он снова нахмурился и слегка тряхнул плащом. Потом сказал строго: — Я готов ответить на ваши вопросы и помочь вам, насколько хватит моих способностей и осведомленности. Но должен сказать вам, что мне скучны извинения, оправдания, раскаяния и ненужные объяснения. Будьте любезны запомнить, что вы ничем не можете обидеть, оскорбить или разочаровать меня. Если вы глупы или неискренни, мой разговор с вами будет бесполезен, только и всего. Оправившись после этого выговора, я рискнула спросить: — Должна ли я задавать вам вопросы? По традиции надо расспрашивать прмви… людей с… леди и джентльменов с того света.
Я почувствовала, что краснею, но не посмела оправдываться. В то же время, поскольку правом на знание обладают все, ни одно привидение, если это не вор и не скряга по натуре, не откажет в ответе спрашивающему. Но не ждите, чтобы мы сами начали пустой разговор. У меня было множество вопросов, если бы только я могла их вспомнить. Правда, те, которые приходят мне в голову, кажутся слишком личными и бестактными. Он был так восхитительно терпелив в своем презрении ко мне, что я сдалась. Кроме того, я была на четыре года старше, чем он думал. Конечно, если эта тема не будет для вас тягостна. Если же… Он не стал ждать окончания моих нелепых извинений. Я был испанским дворянином и значительно превосходил в духовном развитии большинство своих современников — мстительных, суеверных, жестоких, обжорливых, ревностно приверженных традициям своего сословия, грубых и глупых в любви, неискренних и трусливых.
Они считали меня чудаком, легкомысленным человеком без твердых моральных устоев. Я ахнула, пораженная его удивительным красноречием. Но это меня очень мало беспокоило. У меня были деньги, здоровье и полная свобода. Больше всего я любил книги, путешествия и приключения. В юности и в первые годы зрелости благодаря своему равнодушию к общепринятым мнениям и насмешливой манере вести беседу я приобрел среди строгих блюстителей нравственности репутацию атеиста и распутника, хотя на самом деле я был просто начитанным и немного романтичным вольнодумцем. Изредка женщина поражала мое юное воображение, и я долго поклонялся ей на расстоянии, никогда не осмеливаясь искать знакомства с нею. Если случайно мы оказывались в одном обществе, я бывал слишком робок, слишком простодушен, слишком рыцарственно почтителен, чтобы воспользоваться тем, что, несомненно, было самым откровенным поощрением, и в конце концов награда доставалась более опытному поклоннику без единого слова протеста с моей стороны. Наконец одна знатная вдова, в доме которой я иногда появлялся и о чувствах которой ко мне не догадывался вовсе, доведенная до отчаяния моей тупостью, бросилась мне в объятия и призналась в своей страсти. Это было так неожиданно при моей неопытности и так польстило моему самолюбию, а сама она страдала столь очаровательно, что я был покорен.
Я не мог решиться на такую грубость, как отказ; более того, около месяца я без угрызений совести наслаждался теми радостями, которые она дарила мне, и искал ее общества всякий раз, когда у меня в виду не было ничего другого. Это была моя первая любовная интрига; но хотя у вдовы почти два года не было оснований подозревать меня в неверности, романтичность, которой она окружала нашу связь и без которой не могла жить, стала казаться мне скучной, бессмысленной, надуманной и фальшивой, за исключением тех редких моментов, когда сила любви делала ее прекрасной душой и телом. К несчастью, едва мои иллюзии, робость и мальчишеский интерес к женщинам исчезли, как я стал для пих неотразим. Вначале это меня забавляло, но вскоре превратилось в источник неприятностей. Я сделался причиной неистовой ревности; несмотря на весь мой такт, у меня не осталось ни одного женатого друга, с которым я рано или поздно не оказывался на волосок от дуэли без всяких к тому оснований. Мой слуга развлекался, составляя список покоренных мною женщип и даже не подозревая, что я никогда не пользовался плодами таких побед и — более того — что предпочтение, которое я выказывал молодым и незамужним своим поклонницам и над которым он подшучивал, насколько осмеливался, было вызвано тем, что их невинность и застенчивость защищали меня от прямых атак, предпринимавшихся без малейшего стеснения многими матронами, как только они замечали мое полное к ним безразличие. Неоднократно, чтобы выпутаться из неприятного положения, мне приходилось покидать очередной город, что, впрочем, было легко, ибо я привык путешествовать, но что вместе с тем, боюсь, создало мне сомнительную репутацию бродяги. С течением времени обо мне начали распространяться слухи, источником которых были глупые выдумки моего слуги, и, наконец, я прославился как неисправимый распутник, после чего стал еще притягательней для женщины, которой я страшился больше всего. Такая репутация растет, как снежный ком. Светские сплетни были полны самых невероятных историй обо мне.
Моя семья порвала со мной, и у меня оставалось достаточно испанской надменности, чтобы презреть все попытки к примирению. Вскоре после этого я оказался вне закона. С одним из моих друзей была обручена глубоко набожная девица, дочь командора Севильи. Находясь под впечатлением того, что обо мне рассказывали, она питала ко мне крайнее отвращение, но мой друг, щадя мои чувства, скрывал это от меня. К несчастью, однажды я подумал, что мне следовало бы познакомиться с его будущей женой. И вот, памятуя о том, что род командора находился в свойстве с моим родом, я отважился нанести ей визит. Был поздний вечер, и, когда меня провели к ней, она в полумраке гостиной приняла меня за моего друга и заключила в объятия. Мои протесты вывели ее из заблуждения, но вместо того, чтобы извиниться за свою ошибку, о которой сам я догадался только впоследствии, она подняла крик и, когда прибежал ее отец с обнаженной шпагой, заявила, что я нанес ей оскорбление. Командор, не ожидая моих объяснений, сделал решительный выпад, явно намереваясь заколоть меня, и ему, несомненно, удалось бы это, если бы я, защищаясь, не проткнул его насквозь. Впоследствии он признал, что был неправ, и теперь мы с ним друзья, особенно потому, что я не посягнул на лавры более искусного фехтовальщика, чем он, но без спора согласился, что роковой удар нанес ему в темноте и случайно.
Чтобы не забегать вперед, скажу, что он умер меньше чем через пять минут после того, как я поразил его, и нам — моему слуге и мне — пришлось спасаться бегством, чтобы с нами не расправились его домочадцы. К моему несчастью, дочь командора была слишком добродетельна и мстительна даже для испанки-католички. Когда совет города Севильи воздвиг прекрасную конную статую в память о ее отце, она несколькими умело преподнесенными подарками добилась постановления, чтобы на одной из плит пьедестала была высечена надпись, гласящая, что командор молит небо покарать своего убийцу. Она принялась гонять меня с места на место, вынуждая судебных чиновников то и дело обращаться ко мне с просьбами покинуть подведомственные им области, дабы общественное мнение ее стараниями не заставило их выполнить свой долг и арестовать меня, невзирая на мое высокое положение. Кроме того, она отказалась выйти замуж за моего друга, пока я не отвечу за свое преступление, как она это называла. Бедный Оттавио, человек мягкий и рассудительный, отнюдь не был огорчен, избавившись от вспыльчивого и деспотичного тестя, и прекрасно знал, что в случившемся она виновата не меньше меня. Поэтому при ней он клялся всеми святыми не вкладывать шпагу в ножны, пока не обагрит ее кровью моего сердца, а сам тайно сообщал мне. Наконец моя нелепая репутация, мои поклонницы и мои севильские преследователи так мне надоели, что я решил сразу со всем этим покончить, став добропорядочным женатым человеком. Надеясь, что в Старой Кастилии жешцнны не столь неприлично влюбчивы, как в Андалузии, я поехал в Бургос и там завязал знакомство с молодой особой, которая заканчивала свое образование в монастыре. Когда я убедился, что она вполне порядочная девушка, не влюбленная ни в меня и ни в кого другого, я женился на ней.
Моей целью было не счастье, а спокойствие и возможность иметь досуг для занятий. Но едва она догадалась—инстинктивно, я полагаю, — что я женился не по любви и что я не очень высокого мнения о ее умственных способностях, как стала безумно ревнивой. Только те, кого постоянно выслеживает ревнивая жена или муж, знают, как невыносим такой шпионаж. Я терпел это, не говоря ни слова, и ей, разумеется, ничего не удалось обнаружить. Тогда она начала терзать себя, наводя справки через друзей, имевших корреспондентов в Севилье; от их сообщений ее ревность возросла до совсем уж невероятной степени, и я был вынужден поверить, что я действительно ее убиваю, как она это постоянно твердила. Однажды, отбросив сдержанность, которую мое присутствие обычно накладывало на нее, она потребовала, чтобы я либо сознался в своей неверности, либо доказал ей свою любовь, иначе она умрет. Но мне не в чем было сознаваться, а что касается моей любви к ней, то лишь крайнее нежелание оскорблять кого бы то ни было давало мне силы скрывать, как она к этому времени мне надоела. Оставалось только бежать, иного выхода не было. За некоторое время до этого я отослал своего слугу, чтобы угодить Эльвире, так как ей казалось, будто он носит письма от меня к моим воображаемым любовницам; но он по-прежнему находился у меня на жалованье и был всегда готов продолжать наши странствия, особенно с тех пор, как сам чуть не женился в результате какой-то глупой интрижки. Получив мое письмо, он явился к нам в дом, внушил моей жене подозрение, что у меня после обеда назначено свидание в соборе, и, пока она подкарауливала меня там, уложил пистолеты и смоиу белья и еще засветло присоединился ко мне на дороге в Севилью.
От Бургоса до Севильи по прямой сто испанских лиг, и, поскольку в те дни не было железных дорог, я полагал, что моя жена не последует за мной так далеко, даже если и угадает, куда я поехал. Когда я повернул коня на юг, Бургос показался мне мрачным застенком, логовом ханжей, каким он и был в действительности, а Севилья — сказочной страной. Мы благополучно добрались до нее, но вскоре я заметил, что удача больше не сопутствует мне. Через несколько дней после нашего прибытия я увидел на улице даму, которая была чем-то расстроена. Я подошел к ней, чтобы предложить помощь, и узнал свою жену. Она потребовала объяснений, но я ничего не мог ответить, понимая, какой грубой и непостижимой должна показаться ей правда. В отчаянии я пробормотал, что Лепорелло ей все расскажет, а сам ускользнул, едва он заговорил с ней. Как только я скрылся, этот мошенник, опасаясь, что в случае нашего примирения ему придется вернуться со мной в Бургос, показал ей составленный им когда-то список моих побед — там значились тысяча и три женщины в одной Испании и множество в других странах, где я никогда не бывал. Эльвира, которая считала ложью всякую правду обо мне, отнеслась к этой немыслимой цифре — тысяча и три — с полным доверием. Среди прочих в этом списке стояли имена шести женщин, которые были страстно влюблены в меня, и еще пятнадцати, которым я сделал два-три комплимента.
Все остальное было выдумкой, причем многие имена слуга списал из конторских книг своего отца, владельца винной лавки. Сделав все возможное, чтобы окончательно рассорить меня с моей женой, Лепорелло попросту удрал от нее. Я же удалился в свой загородный дом и попытался развлечься в обществе крестьян. Их простота сначала занимала меня, но вскоре стала действовать удручающе. К тому же невезение продолжало меня преследовать. Однажды, прогуливаясь по выгону, я столкнулся лицом к лицу с дочерью командора, все еще одетой в глубокий траур, который был ей совсем не к лицу, и с бедным Оттавио, шедшим за ней по пятам. К счастью, при дневном свете она меня не узнала, и я мог бы пройти мимо, сказав несколько вежливых фраз и незаметно обменявшись знаками с Оттавио, но тут неизвестно откуда появилась моя жена и в бешенстве принялась осыпать меня бранью. Если бы она хоть немного владела собой, она первым же словом выдала бы меня невесте Оттавио донне Анне. Но она совсем обезумела, о чем я заявил вслух; тогда она бросилась бежать, что-то громко выкрикивая, а я последовал за ней. Скрывшись таким образом от Анны и понимая, что я ничем не в силах помочь Эльвире, я поспешил домой.
В тот вечер по случаю свадьбы двух моих арендаторов я пригласил к себе на танцы знакомых крестьян, которые от души веселились на моих коврах, пользуясь моей мебелью и моим винным погребом. Если бы не это обстоятельство, я бы тотчас уехал. Теперь же я решил уехать на другой день рано утром. А пока надо было переодеться и полюбезнее принять моих гостей. Когда их первое смущение улеглось, они повели себя довольно шумно и буйно, но скоро мое внимание отвлекло появление трех масок, в которых я сразу узнал мою жену, Анну и Оттавио. Разумеется, я притворился, что они мне незнакомы, приветствовал их и продолжал танцы. Спустя некоторое время Оттавио ухитрился передать мне записку, сообщая, что Анна внезапно вспомнила мой голос, отыскала Эльвиру и рассказала ей о своих обидах. Они сразу же подружились и настояли на том, чтобы пойти ко мне в масках и обличить меня в присутствии гостей. Оттавио не удалось отговорить их, и он мог предложить только одно: если я попробую бежать, он преградит мне путь со шпагой в руке, но постарается подыграть мне в той мере, в какой сможет это сделать под бдительным оком Анны. К этому времени мое терпение истощилось.
Я приказал Лепорелло зарядить пистолеты и держать их наготове. Затем я присоединился к танцующим, пригласив невесту, хотя до сих пор предпочитал держаться от нее подальше, так как жених был склонен к ревности, а она явно поддавалась роковому очарованию, которое помимо воли исходило от меня. Я попробовал пройтись с ней в менуэте, но из этого ничего не получилось. Тогда мы попытались вальсировать. Но и это оказалось не по силам сельской красотке. Зато когда заиграли контрданс, она принялась плясать с таким пылом, что мне скоро пришлось найти ей кресло в одной из соседних комнат. Я заметил, что две прекрасные маски с большим волнением следили за нашим уходом. Тогда я повернулся к девушке и, впервые заговорив с ней en grand seigneur, [9] приказал ей беспрекословно выполнять все, чего от нее потребуют. Затем я подошел к двери, закрыл ее и стал ждать. Вскоре вбежал Лепорелло и начал умолять меня ради всего святого подумать о том, что я делаю, — гости уже начали перешептываться.
Я велел ему дать девушке денег в награду за ее послушание. Он повиновался, и я сказал ей повелительным тоном: «Теперь вопи, как сто чертей». Она медлила, но Лепорелло, видя, что я не шучу, ущипнул ее за руку, и она завопила не как сто, а как тысяча чертей. В следующую минуту дверь рухнула под напором жениха и его друзей, и мы все беспорядочной толпой устремились назад в зал. Если бы не Оттавио, который, взяв на себя руководство событиями, размахивал шпагой и читал мне нравоучения, они могли бы набраться смелости и напасть на меня. Я сказал ему, что если девушку кто и обидел, так это Лепорелло. Тут разразилась такая буря угроз и обвинений, что я на миг растерялся. Потом, вне себя от гнева, я бросился на них и, конечно, наделал бы бед, если бы Оттавио не продолжал упрямо преграждать мне дорогу. Наконец Лепорелло вытащил пистолеты, мы кинулись к двери, и он пустился бежать сломя голову. После некоторого колебания я последовал за ним; мы взяли лошадей на ближайшей почтовой станции и благополучно прибыли в Севилью.
Некоторое время затем я жил спокойно. Однажды вечером моя жена увидела меня из окна, но я отделался от нее несколькими любезностями, а йотом закутал Лепорелло в свой плащ и послал его к ней вместо себя. Будучи, подобно большинству ревнивых женщин, слишком эгоистичной, чтобы заподозрить, что она мне просто неприятна, она распространила слух, что я отправил ее с Лепорелло, желая в ее отсутствие поухаживать за служанкой, — утверждение, для которого не было никаких оснований, но которому почти все поверили. Теперь я подхожу к странному происшествию, которое привело к мдей смерти. В тот же самый вечер Лепорелло, убежав от Эльвиры, встретился со мной на площади возле статуи командора, о которой я уже говорил в связи с надписью и муниципальным советом. Во время нашей беседы я случайно засмеялся. К моему изумлению, командор, или, вернее, статуя командора, тотчас выразил недовольство столь неприличным нарушением спокойствия. Лепорелло, отчетливо слышавший слова статуи, пришел в такой ужас, что, возмущенный его трусостью, я наконец заставил его подойти к пьедесталу и прочесть надпись, — так я часто направлял пугливую лошадь к предмету, вызывавшему у нее страх. Но надпись не успокоила бедного малого, и, когда я, желая свести дело к шутке, потребовал, чтобы он пригласил статую домой поужинать с нами, он принялся убеждать меня, что истукан в самом деле кивнул в знак согласия. Во мне проснулось любопытство.
Внимательно глядя на статую, я медленно и отчетливо спросил ее, придет ли она на ужин. Статуя ответила «да» странным, каменным голосом, но не поблагодарила за приглашение, что удивило меня еще больше, так как командор, человек старых традиций, всегда был щепетилен до мелочей в вопросах этикета. Я решил было, что заболеваю или схожу с ума; но потом, поскольку Лепорелло тоже слышал голос — подумал, что сплю и все это мне снится. Я находил только два правдоподобных объяснения случившемуся. Мы ничего не ели с самого утра, и, возможно, от голода у нас начались галлюцинации, которыми мы заразили друг друга. А может быть, кто-то просто подшутил над нами. Я решил проверить это, вернувшись сюда на следующий день и тщательно осмотрев место. Пока же мы поспешили домой и набросились на ужин. Вскоре, к большому моему огорчению, в столовую ворвалась моя жена и вместо обычных упреков стала бессвязно призывать меня изменить образ жизни. Сначала я отвечал ей ласково, затем начал посмеиваться над ее истерическими страхами, желая успокоить.
В конце концов, вне себя от возмущения, она выбежала из комнаты, но сразу же с воплями кинулась обратно и исчезла в направлении кухни. Лепорелло пошел посмотреть, что ее так напугало, и тут же вернулся, охваченный паническим страхом. Он, задыхаясь, пробормотал что-то о статуе и попытался запереть дверь. Затем раздался громкий стук. Я подумал, что дом горит и сторож пришел предупредить нас, — право же, ни один смертный, кроме сторожа, не способен стучать с такой силой. Я открыл дверь и увидел на пороге статую. Нервы мои не выдержали, и я отшатнулся, не произнеся ни слова. Статуя вошла за мной в комнату. Ее походка от долгого сидения на спине лошади была довольно неуклюжей, а поступь сотрясала дом с такой силой, что казалось, вот-вот пол проломится и статуя рухнет в подвал, — впрочем, я нисколько не был бы огорчен этим, несмотря на солидный счет за ремонт дома. Предлагать статуе сесть не имело смысла: ни один стул в доме не выдержал бы ее тяжести.
Не теряя времени, она заговорила, и от звука ее голоса меня бросило в дрожь. Я пригласил ее к ужину, сказала она, и вот она явилась. Разумеется, я мог только ответить, что я очень рад, и, извинившись за то, что мы сели, не подождав ее, я велел Лепорелло накрыть стол заново, не совсем понимая, как может есть истукан, высеченный из каменной глыбы. Статуя сказала, что не будет беспокоить нас, но сама приглашает меня на ужин, если у меня хватит смелости пойти с ней. Не будь я так испуган, я бы вежливо отказался. Но тут я вызывающе заявил, что готов сделать что угодно и пойти куда угодно. Лепорелло исчез, однако я слышал, как под столом стучат его зубы. Тогда статуя попросила меня дать ей руку, что я исполнил, по-прежнему пытаясь держаться как герой. Когда ее каменная рука схватила мою, у меня вдруг заломило в висках и в спине, голова закружилась и я почувствовал томительную слабость. Я покрылся испариной, потерял способность координировать свои движения; предметы стали двоиться у меня в глазах, и я пошатнулся, точно страдал локомоторной атаксией.
Перед глазами плясали какие-то странные видения. Мне чудилось, что статуя бессмысленно кричит; «Да, да! Тут статуя ступила на подгнившую доску, и пол не выдержал. Я пролетел вниз около двадцати пяти футов, потом мое тело отделилось от меня и понеслось к центру вселенной. Я вскрикнул и обнаружил, что я мертв и нахожусь в аду. Здесь он впервые сделал паузу. Волосы у меня уже пять минут стояли дыбом. Я бы дорого дала, чтобы осмелиться закричать или выпрыгнуть из вагона. Но я только спросила, заикаясь, что же представляет собой то место, которое он сейчас упомянул. Вы меня понимаете?
Достаточно сказать, что я обнаружил там общество, состоявшее главным образом из людей вульгарных, истеричных, грубых, слабых, никчемных и полных самых лучших намерений — они поддерживали славу этого места, причиняя и себе, и друг другу столько неприятностей, сколько было в их силах. Мне они были скучны и противны; я тоже им не слишком нравился. Князь Тьмы не джентльмен. Его осведомленность и проницательность поистине удивительны, но он ничем не превосходит тех, кто ее окружает. Он делал вид, будто ему нравится мое общество и беседы со мной; я со своей стороны был вежлив и старался, чтобы он не почувствовал моего превосходства. Тем не менее я понимал, что сердечность наших отношений ему тягостна так же, как и мне. И вот как-то раз один из его приближенных явился ко мне, и, заверив меня в своем уважении, которое якобы не позволяет ему слушать, как за моей спиной меня оскорбляют, сообщил, что Князь публично назвал мое появление здесь ошибкой и пожелал мне отправиться ко всем святым и вкусить небесного блаженства. Это были очень сильные выражения, и я сразу же пошел к Князю и передал ему то, что слышал. Сначала он ответил весьма грубо — эта манера разговаривать меня всегда раздражала, — что мой осведомитель лжец; когда же я отверг это объяснение, он нехотя извинился и стал убеждать меня, что, во-первых, пожелал мне попасть на небеса только потому, что, по его искреннему убеждению, мне было бы там лучше, хотя сам он и не разделяет моих вкусов, а во-вторых, мое появление в его владениях действительно было ошибкой, ибо командор, которого он назвал старым каменным болваном, ввел их в заблуждение относительно моей персоны и все были обмануты в своих ожиданиях. Я спросил, по какому праву он в таком случае задерживает меня здесь.
Он ответил, что вовсе меня не задерживает, и спросил, кто или что препятствует мне отправиться куда я хочу. Я был удивлен и поинтересовался, почему, если в аду действительно царит такая свобода, все черти не отправились на небо. Смысл его ответа заключался в следующем: черти не уходят на небо по той же причине, по какой ваши соотечественники, играющие на скачках, не слишком часто слушают по понедельникам популярные концерты, хотя они могут так же свободно посещать их, как и вы. Но тут дьявол любезно выразил надежду, что мне небеса придутся по вкусу. Он предупредил меня, что обитатели небес бесчувственны, спесивы и педантичны, а все их разговоры и развлечения невыносимо скучны. Во всяком случае, я могу узнать их поближе и, если они мне не понравятся, вернуться обратно. Он всегда будет рад меня видеть, хотя я и не совсем тог человек, которого он представлял себе но описанию командора. Он добавил, что с самого начала был против истории со статуей, ибо люди уже выросли из такой чепухи и продолжать заниматься подобными вещами в наше время — значит просто сделать из ада посмешище. Я согласился с ним и откланялся. Он обрадовался моему отбытию, но все же мое доброе мнение значило для него много, и он попросил меня не слишком строго судить их, пребывающих здесь, внизу.
У них, разумеется, есть свои недостатки, сказал он, но что ни говори, а настоящую дружбу, чувства и привязанности, здоровый, честный, благотворный юмор и невинную любовь к развлечениям я могу найти только у них. Я откровенно сказал ему, что все-таки возвращаться не намерен и что он слишком умен, чтобы не признать моей правоты. Ему это польстило, и мы расстались вполне дружески. Его вульгарность меня страшно раздражала, но он и не скрывал ее, и его популярность нельзя считать совсем уж незаслуженной. С тех пор я странствовал больше, чем принято среди тех, кто находится в моем положении. Когда кто-нибудь из нас оказывается в кругу родственных душ, у него возникает почти непреодолимое искушение остаться с ними навсегда. Однако некоторым все еще не удается отыскать такой круг. И кое-кто из них — например, я сам — не потерял поэтому интереса к земле и время от времени навещает ее. Из-за этого нас считают чудаками; на самом же деле привидения — это безумцы того света, как вы выражаетесь. Для меня это просто любимое занятие, которому, впрочем, я предаюсь не слишком часто.
Теперь я ответил на ваши вопросы о том, кто я и больно ли мне было умирать. Вы удовлетворены? Она вновь надела траур и до сорока с лишним лет стойко оплакивала свои утраты, а потом вышла замуж за шотландца-пресвитериаиина и покинула Испанию. Эльвира, обнаружив, что ее брак со мной закрыл перед ней двери приличного общества, вернулась на время в свой монастырь. Потом она изо всех сил старалась снова выйти замуж, но почему-то не сумела, не знаю почему, ведь она была красивой женщиной. В конце концов ей пришлось зарабатывать на жизнь уроками пения. Деревенская девушка, имя которой я забыл, вскоре прославилась на всю округу как искусная прачка. Дона-Жуана ди Тенорио до сих пор хорошо помнят. О вас написана величайшая из пьес и величайшая из опер. Я хотел бы посмотреть, как это выглядит на сцене.
Но скажите, дают ли они правильное представление о моей личности? Но показано ли в них, что сам я никогда не влюблялся, что я всячески старался напомнить им об их долге и непреклонно противостоял всем их уловкам? Это объяснено? Скорей наоборот, мне кажется. Как прочно клевета пристает к репутации человека! И я известен и внушаю отвращение как распутник, хотя заслуживаю этого меньше, чем кто-либо другой. Вы очень популярны. Все были бы ужасно разочарованы, если бы узнали правду. Жены моих друзей, когда я отказывался бежать с ними и даже угрожал рассказать обо всем их мужьям, если они не перестанут преследовать меня, называли меня рыбой и бесчувственным чурбаном. Вероятно, вы с ними согласны?
Затем… не знаю, что сделалось со мной, но с другой стороны это был все-таки не обыкновенный мужчина. Я протянула к нему руку и сказала: — Вы были правы: это были не настоящие женщины. Если бы они уважали себя, они никогда не решились бы соблазнять мужчину, но я… я… я… люблю… — Я остановилась, парализованная удивлением, сверкнувшим в его глазах. Конечно, я не сказала бы этого, если бы вы не были привидением. А так — я просто не могла удержаться. Если бы вы жили в этом мире, я прошла бы двадцать миль ради того, чтобы только взглянуть на вас, и я заставила бы вас полюбить меня, несмотря на всю вашу холодность. Слово в слово, если не считать того, что они говорили по-испански! Постойте, вы хотите робко обвить руками мою шею, спросить, люблю ли я вас хоть немного, и тихо поплакать на моей груди. Бесполезно: моя шея и грудь давно уже стали прахом в земле Севильи. А если вы когда-нибудь решите проделать это с кем-нибудь из своих современников, то помните, что не каждый высокий мужчина, у которого вы повиснете на шее, в состоянии выдержать ваш вес, хотя он в этом и не признается.
Еще один вопрос, прежде чем поезд остановится. Когда вы были живы, вы так же не сомневались в своем обаянии, как и теперь? Разумеется, нет: от рождения я был застенчив. Но бесконечные признания укрепили во мне благоприятное представление о моей наружности, которая, разрешите вам напомнить, только отравляла мое существование. Поезд остановился; он поднялся и прошел сквозь дерево и стекло двери. Мне же пришлось ждать, пока проводник ее отопрет. Я опустила окно, чтобы в последний раз увидеть и услышать его. Мы встретимся снова — в вечности. Кто знает, встретимся ли мы когда-нибудь? Надеюсь, что да.
Дороги в рытвинах и ухабах, специально чтобы ломать ноги; пропыленные живые изгороди, канавы с дохлыми собаками, колючий бурьян и тучи ядовитых мух, дети, терзающие какую-нибудь бессловесную тварь, понурый, измученный непосильным трудом и преждевременно состарившийся батрак, злобный бродяга, навозные кучи с их ужасным запахом, придорожные камни от гостиницы до гостиницы, от кладбища до кладбища, — тяжело шагая, я прохожу мимо всего этого, пока не обнаруживаю вдали телеграфный столб или семафор, указывающий на то, что благословенный, спасительный поезд уже близко. Путь от деревенской улицы к железнодорожной станции равносилен скачку через пять столетий — от жестокой тупой тирании Природы над Человеком к упорядоченной, продуманной и организованной власти Человека над Природой. И все же на прошлой неделе я позволил своему другу Генри Солту и его жене уговорить себя «приехать и пожить до понедельника» среди холмов Суррея. Солт, во многих отношениях человек весьма умный, помешан на сельской жизни и владеет домом в дыре, носящей название Тилфорд, по Фарнемской дороге, куда он время от времени удаляется и где живет, питаясь местными грибами и сочиняя статьи, превозносящие такого рода питание, местную погоду и прелести данного времени года в противовес лондонской скученности. Он не сомневался, что день, проведенный в Тилфорде, превратит меня из ненавистника деревенской жизни в ее поклонника, и, поскольку с ним очень приятно гулять и беседовать если бы он только, как разумный человек, ограничивал свои прогулки набережной Темзы , — я в конце концов пошел на эксперимент и даже согласился подняться на вершину якобы живописного холма, именуемого Хайндхед, и полюбоваться оттуда склонами Южного побережья, Портсмутской дорогой лично я предпочитаю тот ее конец, который ближе к Найтсбриджу и главным образом тем местом, где были повешены три человека, убившие кого-то, кто уговорил их прогуляться с ним но холмам. Когда я в воскресенье утром отправился на вокзал Ватерлоо, поднявшись — вопреки всякому обыкновению — в семь утра, Лондон был чист, свеж и сух. Я раскрыл книгу, старательно избегая смотреть в окно от остановки до остановки, и читал до тех пор, пока, миновав огромное кладбище, мы не прибыли в Фарнем. За городом, как всегда, лил дождь. Я спросил, как пройти в Тилфорд, и узнал, что надо идти той же дорогой еще мили четыре. Я боялся обидеть Солта, проявив недоверие к его деревенскому раю, а потому не взял с собой зонта, и рай, конечно, воспользовался этим упущением.
Поэтому перед нами — светское английское общество. С виду благополучное и счастливое, а на деле прогнившее изнутри, безразличное ко всему и всем, невежественное и творящее гадости лишь от скуки. Здесь все плетут интриги друг против друга, преследуют свои собственные цели и выгоды, втаптывая других в грязь и идя по головам, кто-то кого-то предает, забывает самого себя ради материальных благ. Бернард Шоу собрал в одной пьесе такие типажи героев, что в итоге не остаётся никого, кому можно было бы посочувствовать — они оказываются либо лжецами, либо лицемерами, либо беспринципными, либо бессердечными. Исследователь человеческой души, провидец, создатель духовного моста между земным и вечным. Великого русского писателя Федора Михайловича Достоевского называют также лучшим психологом и психоаналитиком своей поры, сравнивая с австрийским современником Зигмундом Фрейдом.
Сам основатель психоанализа говорил, что место литератора в одном ряду с Шекспиром, а «его «Братья Карамазовы» — величайший роман из всех, когда-либо написанных. Узнать подробности «Дом, где разбиваются сердца» — пьеса про пороки современного общества, которые кустисто расцветают перед зрителями, заставляя поёжиться от осознания, в каком мире ты живёшь и вспомнить собственные пороки. Сам Бернард Шоу признавался, что написал её под впечатлением от произведений Антона Чехова, может быть, поэтому пьеса имеет подзаголовок: «Фантазия в русском стиле на английские темы». Хотя на самом деле темы-то не английские, а общемировые. Профессия миссис Уоррен, 1894 Цитата: «Для меня в жизни нет ни красоты, ни романтики. Жизнь есть жизнь, и я беру ее такой, как она есть» Пьеса «Профессия миссис Уоррен», написанная Бернардом Шоу в 1894 году, на сцене впервые была поставлена только через семь лет из-за цензурного запрета.
Одной из главных героинь драматург сделал бывшую проститутку, чем вызвал бурное осуждение английского общества. Но Шоу остался верен себе и менять ничего не стал — по его твёрдому убеждению, люди из «низших» слоёв общества необязательно плохие. Однако Виви, поначалу очарованная её поступком, разочаровывается и оставляет мать. Виви полная противоположность миссис Уоррен. Она честная и прямолинейная, бескомпромиссная, со своими взглядами и целями на жизнь, умная и целеустремлённая.
Общественно-политические взгляды Джорджа Бернарда Шоу : Дис.
Эйзенштейна в драматическом театре в качестве актера, художника и режиссера, начиная с любительских спектаклей в армейской труппе в период Гражданской войны и иностранной интервенции. Раку М. Знаете, как улучшить работу учреждений культуры?
Шоу показал Цезаря идеальным правителем, а Клеопатру — наивной и простодушной поначалу , полностью убрав сексуальный контекст из их отношений. Дом, где разбиваются сердца, 1917 Цитата : «Душа, видите ли, очень дорого обходится. Содержать ее стоит гораздо дороже, чем, скажем, автомобиль» Удивительно, насколько пьесы, написанные Бернардом Шоу, актуальны и сегодня. Но это же Бернард Шоу!
Поэтому перед нами — светское английское общество. С виду благополучное и счастливое, а на деле прогнившее изнутри, безразличное ко всему и всем, невежественное и творящее гадости лишь от скуки. Здесь все плетут интриги друг против друга, преследуют свои собственные цели и выгоды, втаптывая других в грязь и идя по головам, кто-то кого-то предает, забывает самого себя ради материальных благ. Бернард Шоу собрал в одной пьесе такие типажи героев, что в итоге не остаётся никого, кому можно было бы посочувствовать — они оказываются либо лжецами, либо лицемерами, либо беспринципными, либо бессердечными. Исследователь человеческой души, провидец, создатель духовного моста между земным и вечным. Великого русского писателя Федора Михайловича Достоевского называют также лучшим психологом и психоаналитиком своей поры, сравнивая с австрийским современником Зигмундом Фрейдом. Сам основатель психоанализа говорил, что место литератора в одном ряду с Шекспиром, а «его «Братья Карамазовы» — величайший роман из всех, когда-либо написанных.
Узнать подробности «Дом, где разбиваются сердца» — пьеса про пороки современного общества, которые кустисто расцветают перед зрителями, заставляя поёжиться от осознания, в каком мире ты живёшь и вспомнить собственные пороки. Сам Бернард Шоу признавался, что написал её под впечатлением от произведений Антона Чехова, может быть, поэтому пьеса имеет подзаголовок: «Фантазия в русском стиле на английские темы». Хотя на самом деле темы-то не английские, а общемировые. Профессия миссис Уоррен, 1894 Цитата: «Для меня в жизни нет ни красоты, ни романтики. Жизнь есть жизнь, и я беру ее такой, как она есть» Пьеса «Профессия миссис Уоррен», написанная Бернардом Шоу в 1894 году, на сцене впервые была поставлена только через семь лет из-за цензурного запрета. Одной из главных героинь драматург сделал бывшую проститутку, чем вызвал бурное осуждение английского общества.
Бернард Шоу: «Пигмалион» и еще четыре лучших пьесы о людях и пороках
| Джордж Бернард Шоу | Биография и список книг и произведений (в том числе доступны и электронные книги для онлайн чтения) Бернард Шоу (Bernard Shaw) на |
| Бернард Шоу. Новеллы | Бернард Шоу построил у себя на участке небольшое помещение для работы, и это помещение было не совсем обычным. Писательское место Бернарда Шоу Литература, Писатели, Писательство, Бернард Шоу. |
| Книги автора Бернард Шоу читать онлайн бесплатно 13 книг | Джордж Бернард Шоу — известный британский (ирландский и английский) писатель, романист, драматург, лауреат. |
| Шоу Джордж Бернард | Бернард Шоу – биография, интересные факты, все лучшие книги автора. Книжные новинки и бестселлеры российских и зарубежных авторов! Найдите свою книгу на официальном сайте издательств «Азбука», «Иностранка», «Махаон», «КоЛибри». |
Второй после Шекспира. Почему нужно прочесть Бернарда Шоу
| Бернард Шоу. Письма | show5. Джордж Бернард Шоу – единственный человек, удостоенный и Нобелевской премии в области литературы, и премии «Оскар». Выдающийся критик своего времени и самый прославленный – после Шекспира – драматург, писавший на английском языке. |
| Бернард Шоу. Письма — Книжная энтропия | Хотелось бы остановиться на очерке о Бернарде Шоу из книги известного государственного и политического деятеля Англии Уинстона Черчилля «Мои великие современники», в котором автор, размышляя об истоках мировоззрения Шоу, касался и обстоятельств его жизни. |
| Бернард Шоу (пьесы) - Listen online. Music | Читать книги автора Бернард Шоу, онлайн бесплатно можно без регистрации на сайте. |
| Книги Бернард Шоу читать онлайн | известный ирландский драматург, критик и полемист, работавший в основном в конце XIX - начале XX века. |
| Бернард Шоу. Книги - отзывы, рецензии и обзоры, рейтинг книг | биография, фотографии, список произведений, интервью, статьи, новости, рецензии. |
Топ-10 лучших произведений Бернарда Шоу
Затем он приветствовал приход Сталина и Гилера, а с началом Второй мировой войны был обвинен в разжигании пораженческих настроений. Впоследствии, как и Томас Манн стал одним из интеллектуальных лидеров, призывавших США открыть второй фронт. Тем не менее Бернард Шоу был в первую очередь драматург. Его пьесы завоевывали театральные помосты разных стран и пользовались все большей популярностью.
Одна из самых популярных работ писателя 1912 года — «Пигмалион» долгое время не ставилась в Англии. Лишь спустя два года удалось создать театральную постановку в Великобритании. Пьеса «Святая Иоанна» 1923 года, стала переломной в творчестве писателя.
Даже комитет Нобелевской премии, который долгое время «не замечал» работы Бернарда Шоу, не смог игнорировать ее успех. В 1925 году писателю была присуждена Нобелевская премия по литературе. Следующую пьесу Бернард Шоу смог написать лишь через пять лет.
Человек — как кирпич: обжигаясь, твердеет. В 1938 году на драматурга вышли представители Голливуда. Они просили создать сценарий для его работ «Пигмалион» и «Святая Ионна».
Несмотря на призрение к Голливуду, драматург с оптимизмом смотрел на будущее кино. Поэтому с энтузиазмом взялся за работу. В итоге 1938 году он был удостоен премии «Оскар» как лучший сценарист.
Но начиная с 1940 года здоровье писателя начало вызывать опасения. Для его успешного лечения применяли концентрированную печень животных, что у убежденного вегетарианца Шоу и его единомышленников вызывало отторжение.
Левый фабианизм: социальные идеи и взгляд в будущее : На примере обществ. Общественно-политические взгляды Джорджа Бернарда Шоу : Дис. Эйзенштейна в драматическом театре в качестве актера, художника и режиссера, начиная с любительских спектаклей в армейской труппе в период Гражданской войны и иностранной интервенции. Раку М.
В 1896 году вышла пьеса "Ученик дьявола", которая как раз и утвердила положение Шоу как драматурга. Идею сюжета этой пьесы драматург вынашивал уже давно, ему хотелось отразить свое ироничное отношение к пуританам, а еще — поиграть со сценическими приемами театра Адельфи который находится в западной части Лондона, там свою первую пьесу, кстати, представил Оскар Уайльд. Тут есть и чтение завещания, и самопожертвование, казнь, и спасение в последнюю минуту. Но все герои у Шоу а следом и сюжетные повороты будто переворачиваются с ног на голову: например, в качестве персонажа, который должен у зрителей вызывать сочувствие, он вводит набожную пуританку, а злодеем тут предстает ироничный Ричард, который насмехается на верованием своей семьи, но именно он в конце оказывается способен на безвозмездное благородство. Эта работа стоит рядом с другим ярким текстом Шоу — "Цезарь и Клеопатра" — в цикле "Пьесы для пуритан". В 1903 году сам автор говорил, что она, несомненно, станет классикой, и не ошибся. Многие исследователи сходятся во мнении, что именно с "Цезаря" в литературе появилось новое историческое направление, где к событиям относятся здраво, но с юмором, не превращая все в неприкасаемый абсолют. Кому вручали Нобелевскую премию по литературе и кто отказывался от нее Шоу вообще все время приглашал свою публику подумать, поразмышлять, его работы не сводятся к однозначным ответам, а порой у каких-то проблем и вовсе нет правильных решений. Он стал трансформировать театр, предлагая новые темы — философские, политические, социальные. При этом он говорил о них легко, смешно, иронично, что, конечно, нисколько не уменьшает серьезность вопросов.
Шоу посещал Wesley College в Дублине и грамматическую школу. Среднее образование получил в Дублине. В одиннадцать лет его отдали в протестантскую школу, где он был, по собственным его словам, предпоследним или последним учеником. Школу он называл самым вредным этапом своего образования: «Мне в голову не приходило готовить уроки или говорить правду этому всеобщему врагу и палачу — учителю». Система образования была не раз раскритикована Шоу за сосредоточение на умственном, а не духовном развитии. Особенно автор критиковал систему физического наказания в школе. В пятнадцать лет он стал клерком. У семьи не было средств для того, чтобы послать его в университет, но дядины связи помогли ему устроиться в довольно известное агентство Таунзэнда по продаже недвижимости. Одной из обязанностей Шоу был сбор квартплаты с обитателей дублинских трущоб, и грустные впечатления этих лет впоследствии нашли воплощение в «Домах вдовца».
Эпистолярное наследие Шоу
Полная биография, самые интересные факты из жизни и последние новости об авторе. Шоу Бернард электронные книги автора для чтения онлайн и в мобильном приложении. Подписка для организаций. Список лучших книг автора Бернард Шоу, биография автора, рейтинг и чтение онлайн книг в электронной библиотеке Шоу, Бернард. Полное собрание сочинений. Москва: В. М. Саблин, 1910-1911. Читайте и слушайте книги автора Бернарда Шоу: доступно 23 книги, отзывы и цитаты. На Литрес вы можете скачать электронные и аудиокниги в удобном формате или читать онлайн.
Бернард Шоу: «Пигмалион» и еще четыре лучших пьесы о людях и пороках
Читать книги автора Бернард Шоу, онлайн бесплатно можно без регистрации на сайте. Джордж Бернард Шоу Книги. 3. «Святая Иоанна» Джорджа Бернарда Шоу, краткое содержание. бесплатно читать книги онлайн.
Бернард Шоу (пьесы)
| Топ-10 лучших произведений Бернарда Шоу | Рейтинг лучших книг Бернарда Шоу, созданный на основе голосования читателей. |
| В библиотеке № 172 рассказали о жизни и творчестве Бернард Шоу | ХХ веков / А. Г. Образцова. |
| Бернард Шоу (перевод Марианны Таймановой) | биографа Хескета Пирсона (1887 - 1967). Благодаря мастерству автора и активному участию самого героя в написании книги, рассказ о жизни и творчестве стал уникальной биографией. |
Шоу Бернард - все книги автора
Шоу Бернард электронные книги автора для чтения онлайн и в мобильном приложении. Подписка для организаций. 26 июля 1856 года родился Бернард Шоу ирландский драматург, философ и прозаик, выдающийся критик своего времени и самый прославленный – после Шекспира – драматург. Джордж Бернард Шоу родился и вырос в Дублине (Ирландия). Книги автора. Обложка Шоу Бернард. Полное собрание пьес в шести томах. все книги автора. Юмористическая проза. Государственный муж. список книг по порядку, биография. Биография. Джордж Бернард Шоу родился в Дублине 26 июля 1856 года в семье Джорджа Шоу, торговца зерном, и Люсинды Шоу, профессиональной певицы. Бернард Шоу / Bernard Shaw.
Рейтинг книг Бернарда Шоу
А усвоить такие впоследствии характерные для его творчества черты, как пренебрежение правилами, склонность к экспериментаторству и эпатажу, будущему драматургу помог еще один оперный герой. Дьявольское обаяние Мефистофеля из оперы Гуно уже в детстве произвело на Шоу неизгладимое впечатление, и мальчик украсил стены своей комнаты акварелями с его изображением. Позже, «когда Природа завершила мой облик где-то около 1880 г. Лицо, которое Шоу изваял себе в результате этих экспериментов, поражало не только женщин одна из его современниц вспоминала: «Это лицо преступника, оно полно протеста; дикое и решительное, лицо разбойника» , но и мужчин — Огюст Роден при их первой встрече осторожно спросил драматурга, знает ли «монсьер Шув», что он выглядит как дьявол.
Монсьер Шув довольно рассмеялся в ответ: «Я и есть дьявол, господин Роден! Добровольно примерив на себя этот образ внешне, Шоу чувствовал некое сродство и на глубинном уровне: тот же протест против узколобости викторианской морали и ханжества пуританского общества достаточно вспомнить пьесу «Ученик дьявола» , то же отсутствие жеманной брезгливости в разговоре о возмутительных сторонах жизни социума, эксплуатирующего тело и душу в угоду золотому тельцу «Профессия Миссис Уоррен» , тот же отказ от того, чтобы довольствоваться готовыми истинами, и азартное стремление заглянуть за грань добра и зла. Наконец, было у них нечто общее в жестокой попытке открыть человечеству глаза на эфемерность романтических иллюзий о мире и в то же время жадное подспудное желание очароваться собственной грезой о его прекрасном будущем.
В одном из писем Шоу даже попенял Гёте: «... Как и Мефистофель, во все времена и эпохи Шоу видел влечение человека ко злу, но, чуждый дьявольского цинизма, различал и стремление к свету. В отличие от Мефистофеля и скорее подобно Дон Кихоту, он вооружался блестящими доспехами юмора, чтобы нещадно крушить ветряные мельницы косности, жестокости и заблуждений.
И был верен своей миссии до глубокой старости. Чтобы быть «абсолютно во всем современным», нужно знать вечность — вечную природу человека, вечные законы бытия, которые останутся неизменными и сотни лет спустя, если, конечно, нас не добьет глобальное потепление. К слову, насчет вирусов Шоу был вполне оптимистичен и в свойственной ему манере говорил, что скорее микробы болеют от людей, нежели люди от микробов его пьеса «Горько, но правда» — яркая тому иллюстрация.
Как писатель-драматург автор заявил о себе в 1885 году, опубликовав дебютную пьесу «Дом вдовца». Острая злободневная драма буквально взорвала европейскую драматургию правдивостью, едкой сатирой и социальной проблематикой. Писатель не побоялся поднять новые, острые политические и общественные для театра темы. Позже жанр реалистической драмы стал основным в творчестве Бернарда Шоу.
В 1925 году драматург отказался от получения Нобелевской премии. Писатель всегда вел активную общественную деятельность, поддерживал идеи социализма и даже посетил СССР. За свою жизнь драматург создал около пятидесяти пьес.
Да и какая разница? Мне надо писать статьи, кончать предисловие… Отцы и дети — такова тема моего предисловия. Несчетные слезы, пролитые детьми, остались не отомщены. Я превращу эти слезы в кипящую серную кислоту и волью в душу их угнетателей». Как ни был Шоу с головой погружен в свои творческие и общественные дела — они занимали, по его словам, девять десятых его жизни, — он все же находил время навестить Стеллу или направить ей очередное послание; их переписка так много говорит о темпераменте Шоу, о его человеческих привязанностях и увлечениях. Книгу завершает раздел, содержащий письма Шоу к американке Молли Томпкинс 1921 — 1945 , прибывшей в 20-е годы в Европу и пробовавшей силы на театральном поприще, в драматургии и живописи. Отечески добрыми советами и наставлениями, иногда сурово критическими, но неизменно доброжелательными, Шоу пытался руководить шагами своевольной и довольно эксцентричной молодой женщины, высказывая в письмах интересные мысли об искусстве актера и живописца и призывая усердно работать над собой.
Среди добрых пожеланий — совет не порывать корней с родной почвой. Американец, чьи корни вырваны из родной почвы, чахнет…» — проницательно предостерегал Шоу Молли Томпкинс, дарование которой так по-настоящему и не развернулось. Насколько непоколебимы были симпатии позднего Шоу к первой стране социализма, показывают многие его высказывания в печати и в письмах. Касаясь утверждений итальянских газет, что он будто бы разочаровался в России и недоволен поездкой в СССР, Шоу писал Молли Томпкинс 13 августа 1931 года: «Чудовищная ложь. Здесь, наоборот, шум из-за того, что я превозношу Россию до небес; моя поездка туда кажется мне сейчас на редкость веселым сном, в жизни моей я не получал от путешествия такого удовольствия. Я был принят как Великий Старец Социализма — улыбался, махал рукой, позировал, произносил речи. Все это едва ли в Вашем вкусе. Но именно это сделало наше пребывание там особенно приятным». Со всей определенностью Шоу подчеркивает, что поездка носила Политический смысл. Ни один серьезный исследователь не сможет пройти мимо богатейшего эпистолярного наследия Шоу.
Чем больше погружаешься в изучение его обширной переписки, тем ясней вырисовывается общая панорама жизни и творчества писателя, его симпатии в антипатии, увлечения и пристрастия, сложная эволюция его идейно-эстетических взглядов. Открываются новые грани в его общественно-философских устремлениях и литературных исканиях, а это помогает полнее оцепить произведения, созданные пером крупнейшего мастера литературы. Выход в свет «Писем» Шоу — событие радостное. Приятно отметить высокую культуру издания, тщательную подготовку текста и научного аппарата. Удачен состав тома: из обширного эпистолярного наследия Шоу взято именно то, что в первую очередь представляет наибольший интерес для советского читателя. Послесловие и примечания написаны со знанием предмета, дают живые портреты Шоу и его корреспондентов.
Спустя какое-то время девушка становится настоящим произведением искусства, как утверждают окружающие, которые видят ее со стороны, а сама она переживает сложный внутренний кризис, но, увы, никому нет дела до чужой души. К тому моменту он уже прославился другими своими работами, а в новой пьесе ему хотелось отразить свое увлечение фонетикой и свое отношение к разным говорам одного народа. Шоу говорил, что в мире есть ужасная несправедливость, что акценты и произношения разделяют людей на разные социальные классы — и это неправильно. В своей пьесе Шоу рисует нам образ представителей низшего сословия — Cockney, и намеренно путает слова, делает неправильный порядок в предложении, Элиза и ее отец в общении используют более простые слова, а представители аристократии могут неожиданно заговорить на французском или латыни. Как бы там ни было, пьеса имела оглушительный успех, ее показали более сотни раз по всему Лондону, а что более важно — "Пигмалион" принес Шоу "Оскара" за лучший сценарий в 1938 году. Кроме того, пьеса стала основой для знаменитого мюзикла "Моя прекрасная леди" композитора Фредерика Лоу. Сам Шоу принял тогда лишь медаль, а от денежной выплаты отказался, попросив передать средства в помощь переводу шведской литературы на английский язык. В своей автобиографии Шоу сказал, что в подобных книгах все врут. Он говорил, что с ним в жизни не происходило ничего невероятного, а самые интересные вещи для него — это книги или его пьесы. Он никогда не придумывал афоризмов специально, а если у Шоу спрашивали, как ему удается так искрометно шутить, он отвечал: "Я просто всегда говорю правду, ведь нет ничего смешнее этого".