Тангуты пишут справа налево, как Арабы, но умножают строки, восходя вверх, а Югуры, как сказано выше, пишут сверху вниз. Кpecтятcя нa oбpaзa и быcтpo oтxвaтывaют кopoткиe пoклoники.
Про крестное знамение
Папа Иннокентий III утверждал в своем сочинении, что «креститься следует тремя перстами, ибо это делается с призыванием Троицы». Тогда получается слова лево и право можно заменить словами "к сердцу" и "от сердца". Справа налево, справа налево!
Логические загадки с подвохом для детей и взрослых
- Именем братвы. Девятая серия
- Сложные загадки на логику с ответами
- почему русские крестятся с право на лево, а американцы с лева на право?
- Крестное знамение
Почему православные крестятся справа налево, а католики слева направо?
Сочетания клавиш для работы с текстом.
Ты будешь гореть в аду , да как ты смеешь Фу Майкл Микаелян 05. А григоряне, католики и протистанты крестятся с лева на право, наоборот зажимая три пальца к ладони и выполняя двумя касание, этим они уже ставят на первое место богородицу и мать, а на второе отца, сына и святого духа. Это зависит от того в какой ты церкви крестилась и по каким канонам, в этом нет ничего страшного, но настоятели церквей на этом настаивают. Различные ветви христианства, по различным канонам держат пальцы, когда крестятся. Как у тебя вообще язык повернулся назвать церковные и духовные обычаии, которые люди сохраняют веками "бредом"?
В более новых версиях Office большинство старых сочетаний клавиш alt по-прежнему работают. Однако необходимо знать полную последовательность клавиш.
Появится уведомление о том, что вы используете ключ доступа из более ранней версии. Если вы знаете всю последовательность ключей, вы по-прежнему можете использовать ее. В противном случае нажмите клавишу ESC и используйте подсказки клавиш. Используйте клавиши доступа для вкладок ленты Чтобы перейти к вкладке на ленте, нажмите одну из указанных ниже клавиш доступа. Дополнительные вкладки могут появиться в зависимости от вашего выбора в документе.
У него голос толстый, солидный. У неё - потоньше. Тут, дочка, кругом фабрики в заводы - знаменитая Выборгская сторона. И отец начинает рассказывать, как при царской власти выходили на улицу с красным знаменем рабочие Выборгской стороны. И жандармы стреляли в них. Конечно, тайно жил, скрывался от шпиков. Его искали. Сбежав на мостовую, девочка часто-часто семенит по мокрым, скользким камням. Этак недолго и под машину попасть! Или ты хочешь постоять на том камушке, на котором Ленин стоял?.. Мама порылась в нижнем ящике комода, вынула оттуда детское платье в горошек. Сколько тогда было Ларе? Четыре годика. Мама работала в Ленинграде, а жили они за городом, в Лахте. Там зимой, в отсутствие отца, это и случилось. Мама пожаловалась бабушке, что вернётся с работы за полночь, встретить её некому, и она боится идти со станции одна. На стене висели ходики. Бабушка учила внучку узнавать время. Вечером внучка пристала к бабушке: покажи, где будут стрелки, когда придёт мамин поезд? Бабушка показала: обе вместе, вот тут вверху. Ночью бабушку разбудил мамин отчаянный голос. Мама вернулась, а дочка пропала, девочкина кровать была пуста. Обыскали дом, обошли двор, шарили багром в колодце. Нигде девочки нет. Наконец бабушка вспомнила разговор про стрелки, и мама побежала на станцию, но уже другой дорогой - тропинкой через огороды. Ветер раскачивал висевший на проволоке фонарь, тени колыхались на снегу. Маме почудилось, что навстречу ей скачет заяц. То покажутся его длинные уши, то пропадут. А это был не заяц, а девочка. Концы бабушкиного платка, который Лара стянула узлом на макушке, торчали в стороны, как заячьи уши. Мама подхватила девочку на руки, и маленькие озябшие пальцы - варежки Лара забыла дома - сразу же полезли за пазуху греться. Бабушка плачет, я с ума схожу... Ты боишься, а я не боюсь! Вспоминается маме и другой день - летний, солнечно-жёлтый. По хрустящей дорожке девочка и отец входят в Зоосад. Топчется по клетке грустный медвежонок. Четыре шага вперёд, четыре назад - вот и вся его жизнь. Девочка дёргает отца за рукав: - Папа, открой! Давай выпустим медвежонка на волю. Неужели тебе его нисколько не жаль? Она всех жалела - и синиц, которые ходят босиком по снегу, и беспризорных кошек. Когда переезжали из Лахты в Ленинград, она пыталась провезти в авоське облезлого бездомного кота. Никто об этом не знал. Уже сели в вагон, и вдруг авоська на коленях у Лары зашевелилась. Сквозь её переплёты дико глянули светящиеся зелёные глаза. Ой, напугал! А кот, испугавшись ещё больше мамы, выпрыгнул в окно, унося авоську на хвосте. Весь вагон хохотал, кроме мамы и Лары. Одна жалела авоську, другая - кота. В ту осень девочка впервые пошла в школу. Мы хоть побегали. А то сиди да сиди. Ей, непоседе, привыкшей в Лахте плавать, лазать по деревьям, бегать по морскому скрипучему песку, скучно было тихо сидеть за партой. И вот началось: - Не люблю школу. Не люблю буквы. Зачем их надо учить? Не выучишь букв - ни одной книги не прочтёшь. Скоро будут говорящие книги. А в школу я больше не пойду. И только тогда перестала упрямиться, когда мама заплакала: смотреть на мамины слёзы девочка не могла. А потом мама писала библиотекарям записки: "Убедительно Вас прошу моей дочери, ученице 106-й школы Ларисе Михеенко, книг больше не выдавать. Она записана в три библиотеки. Ей дня мало, стала читать по ночам". Ну, уж этим летом в деревне ей читать по ночам не придётся. Дядя Родион не позволит племяннице жечь керосин. И хорошо, что не позволит. Девочка долго болела, ей надо окрепнуть, тогда она осенью снова пойдёт в балетный кружок. Мама вынула из нижнего ящика балетные туфельки, осторожно потрогала их тупые носы. И вот уже чудится маме, что, дохнув ей в лицо торжественным холодом, раздвинулся бархатный занавес: на сцене девочка-балерина. Тоненькая, лёгкая, она кружится в луче света, словно белый мотылёк. Слышите, как играет музыка?.. Мама вздрогнула и очнулась. А поезд уже далеко-далеко. И на всех окнах опустились синие шторы, чтобы вечерние огни не выдали Ленинград самолётам врага. Но стояло лето - время северных белых ночей, когда и без огней виден самолёту уснувший город. И белыми ночами ленинградцев стал будить настойчивый голос диктора: "Граждане! Воздушная тревога! Вздрагивали от залпов зенитки, женщины тащили в бомбоубежище плачущих детей. Бывали такие ночи, что глаз не сомкнёшь,- за налётом налёт. К утру небо, как кровью, окрашивалось заревом пожаров. Мама очень боялась бомбёжки, но из города не уезжала. А вот многодетные семьи начали уезжать. Пришёл проститься и Коля, тот самый, который собирал птичьи перья. Знаете зажигалки? Ну, зажигательные бомбы знаете? Я уже целую коллекцию осколков от них собрал. Хотите, покажу? Она, правда, не за себя боится: за Вовку и Светку. Из-за этих писклей мы и уезжаем. А вы остаётесь? Мама поджидала их каждый день. Они должны вернуться, и обязательно вместе. Кому-кому, а маме хорошо известно, что разлучить бабушку с внучкой нельзя. Однажды военное училище, в столовой которого работала мама, выехало под Лугу, в летние лагеря. Бабушка отправилась, как обычно, в Лахту, а Лару мама взяла с собой. Место чудесное: сосновый бор, речка, по овражкам заросли дикой малины, луг в ромашковых кружевах... Но девочка не хочет гулять. Она плохо ест, плохо спит - она скучает. Только один раз оживились её глаза. Совсем как наша бабушка. Почему мы не взяли её с собой? И на другое утро девочка исчезла, оставив па подушке записку: "Дорогая мамочка! Не ругай меня, что сбежала. Очень люблю жить, а без бабушки я умру". Правда, назавтра беглянка вернулась, но уже вместе с бабушкой. Так будет и сейчас. Как-нибудь они проберутся. Они приедут завтра, самое позднее - в четверг. Но и в четверг никто не приехал. А в пятницу вечером мама нашла в почтовом ящике письмо. Сложенный уголком листок из школьной тетради в клетку. На нём штемпель "Гатчина". Как попало в Гатчину Ларино письмо? Мама читала его тут же, на лестнице. Тускло светила защитная синяя лампочка, и всё вокруг плавало в синем дыму. Приехать нельзя. Я бы могла пешком. Но бабушка не дойдёт. А я не оставлю бабушку". Но как мне жить без вас, девочка моя? И снова по ночам выла сирена и зенитки целились в небо, полосатое от лучей прожекторов. Снова невыспавшаяся мама ходила на работу и, возвращаясь домой, заглядывала в синий почтовый ящик. Она, как слепая, ощупывала пальцами его холодные, жёсткие стенки: не завалилось ли в угол письмо? Она всё ждала, всё надеялась. Но больше писем от Лары не было. В своём письме Лара ни слова не написала о дяде. И не случайно. Она не хотела огорчать мать. Пусть мама не знает, что дядя Родион даже не спросил про здоровье своей сестры, его интересовало только, когда у неё бывает получка. А как он считал деньги, которые ему передала бабушка! Каждую трёшку - уж не фальшивая ли? Не знаю прямо, чем вас кормить. Можно было бы кормить крупой, которую привезли Лара с бабушкой. Но тётя и дядя припрятали эту крупу. И бабушкин сахар в толстеньких синих пачках тоже припрятали. Дядя сказал, что пить каждый день чай с сахаром - это сущее баловство. А ехать нельзя. Слыхала, что Санька рассказывал? Как раз под бомбу и угодим. Этот Санька - один печенёвский мальчишка - повадился к ним ходить. Бабушка травами лечила его от золотухи. Ещё в Лахте бабушка собирала, сушила и складывала в мешочки разные травы и корешки. Но тогда Лара думала, что бабушка собирает их для коллекции, как Коля птичьи перья, и, кроме самой бабушки, они никому не нужны. А вот в Печенёве, когда в аптеке не стало лекарств, корешки пригодились. Оказалось, что бабушка занимается этим с молодых лет и в деревне её считают чуть ли не колдуньей, Которая может вылечить травами любую болезнь.
Реформа Никона и троеперстие
- Курсы валюты:
- Логические загадки с подвохом для детей и взрослых
- Научи меня прощать. Глава 181 (Наталья Говорушко) / Проза.ру
- Как молиться слева направо или справа
Почему крестятся католики с лева напрво а християны с права на лево!!!
У обоих здоровье уже не то. И оба не хотят никого видеть. И до сих пор те, кто давно уже все переговорили и передумали и вроде все друг другу простили, порой встречаются по какому-нибудь обыкновенному коммерческому делу. Один предлагает продать, второй готов купить. И вдруг первый любопытствует — а кому достанется?
Получая правдивый ответ, морщится: «Не, ему не продам. Он же тогда работал с … и называет Кумарина или Малышева». Будто через 30 лет после гражданской войны седой всадник Ворошилова вспоминает, как его чуть не зарубил офицер из армии Деникина. В их историческом, естественном противостоянии есть необычайно невидимая тончайшая грань.
Это невозможно ни доказать, ни опровергнуть, а в тексте печатается. Иногда, втайне чуть ли не от себя самих они должны вспоминать друг о друге. Вряд ли сейчас могут вспыхнуть обиды или раздражения. На кону дуэли стоит только одна карта — кто из двоих раньше уйдет.
Любимая песня Малышева в прямом смысле этого слова - «Как бы не так» Тани Булановой, которую он знал лично. Что в музыке у Кумарина, можно и самим догадаться — «Королева красоты» в исполнении Муслима Магомаева. Духовные близнецы, душевные антиподы. Если же взлететь над конкретикой, то получается, что демократическая модель успешнее авторитарной.
Но толчок к религиозному осмыслению бытия был все же един. Они сами его сконструировали, начав самоликвидацию. Сначала хоронить принялись по-советски — приходим в ритуальные государственные учреждения. Там и при СССР было все обшарпано, а после развала страны — картина, при которой и без гроба всплакнешь.
Получился полный диссонанс между кавалькадами их машин, выходом на печальный помост во всем импортном, неуемном блеске золотых цепей и окружающей действительностью в виде простых скорбных граждан, пришедших по тому же, но своему поводу. Решить декоративную составляющую не представлялось возможным по обстоятельствам непреодолимой силы даже для братвы. Уж кто первый предложил заглянуть в храм, все скопом не смогут припомнить. Но внутри церкви все было наоборот — архитектура и пространство работали сами за себя, запахи и звуки тоже.
Иконы и убранство были несопоставимы с выкрашенными в неуютный цвет стенами крематориев. Веками сложенная эстетика убедила братву единоначально. Ну, а так как мусульман было маловато, а евреев еще меньше, то выбор доктрины стал очевиден. Между строчек их еще благословили блатные.
Ведь воровская идея и сама по себе религиозна и не отрицает Бога. В храмах же братва вынуждена была для начала послушать священников. Этого было достаточно, ведь любой батюшка образованнее, мудрее, чем воин в сабельных шрамах. Люди в рясах объясняли то-то и то-то, а неученые чемпионы слушали и внимали.
И все это надо обязательно помножить на страх — «на войне атеистов нет». Как сказал на одних похоронах мой знакомый, когда в кругу обсуждали ушедшего с пулей в груди: «Вы не о нем думайте, а о том, кто следующий». Да и стволы таскали, вынимая их для удобства лишь в туалетах и то при закрытых дверях, из-за страха. Пистолет же неудобен.
Это вам не дамская сумочка. Чуть ли не каждый раз, подгребая ночью к парадной дома, на съемную квартиру, человек братвы сначала опасливо озирался, смотрел на освещение, не очень любил подниматься на лифте. Короткая история о Саше-Акуле и парадной, Петербург, 90-е Бывали случаи, когда бойцы стреляли с перепуга в подвыпивших соседских мужиков, принимая их за посланников смерти. Рождались шуточки: «Калькулятор — предмет только для предварительных расчетов.
Для окончательных — есть ТТ». И братва ломанулась в веру. Идеологическое перерождение было чуть ли не мгновенным. Будто все скинули партбилеты и нацепили крестики.
Другое дело, что могучие золотые кресты уже болтались на накачанных торсах. Их просто освятили, как акт. Братан, Петербург, 90-е Конечно, это сначала их собственное богословие ни на что не повлияло. Также убивали, убивали, убивали, только теперь еще и крестились, крестились, крестились.
Тут же вспомнив, что Корлеоне — он же Крестный. РУБОП мог делать выводы при помощи личного сыска — видишь, как мимо храма притормаживает «мерседес», внутри которого сидит личность и обкидывает себя крестными знамениями, — значит, кончил только что кого-то. Чуть ли не шишки себе на лбу набивали, крестясь справа налево, а потом на нервах как католики — слева направо. И никто из них рукой по бритой голове не провел, иначе бы удивился, что там имеются рога.
Если бы они убивали не из стволов, а по представлениям — косами, то в Петербурге пришлось бы кузни открывать, чтобы каждый день их затачивать. Пистолет на том языке иногда именовался «плеткой», а автомат как раз «косой». В моду быстро вошло становиться крестным детям приятелей. Тоже мало на что влияло.
Убить отца крестного ребенка у братвы не ржавело. Но теперь, будто как у немецких солдат, на пряжках их ремней чеканилось убеждение: «С нами Бог». По мере экономического роста лидеры начали усердствовать в богоугодных делах — помогать храмам, а потом уже и сами их строить. Это тоже являлось результатом ядерной смеси страха и инвестиций в будущее лишь только со щепоткой веры.
Под инвестициями я подразумеваю желание откупиться перед самим Богом. Притча: «Предстает браток перед апостолом, а тот его отправляет в ад. Гангстер показывает ему список своих добрых церковных дел. Апостол отвечает: «Деньги мы тебе отдадим, а тебе в ад».
При усилении роли церкви лидеры понимали, что она становится все более влиятельной на государственном уровне, а значит, через дружбу с ней можно входить туда, куда раньше и не пустили бы. Это потом за ними к православной идеологии потянулись государственные мужи. Церковь же преследовала свои интересы и правильно делала, тем более что фундаментальное обоснование таких связей лежало у всех на виду — в начальной истории, когда первым в рай попал распятый с Христом, но уверовавший разбойник. В культовое место, кстати, лег и убитый лидер «великолукских» Николай Гавриленков — в Богом данных пещерах Псковско-Печорского монастыря, рядом с именитыми священниками и предками Пушкина.
Причем, государство не рыло ямы перед приговоренными к расстрелу — братве не очень много давали сроков за их чудачества, а смертная казнь воспринималась уже как темное прошлое царизма. О том, как НКВД себе на пальце натер мозоль от бесконечных выстрелов в затылок, наперебой писали только в газетах, а прессу братва отложила, так как их лица «Советский спорт» уже не публиковал. И в этом наваждении братва создала своих знаменосцев. Лютый боксер Серега Кочубей, прославившийся стрельбой по милиционерам возле станции метро «Пионерская», так уверовал в «Крестах», что начал пастырскую службу, развозя и разнося куличи по зонам.
Сегодня на его участке возле Парголово стоит им же отстроенная церковь. Лютый Серега-Кочубей до пришествия братвы Олег Жоркин, кого в прямом смысле боялись за прямоту и способность идти до конца самые бесстрашные из бессмертных, скромно служит старостой в небольшом приходе Калининского района. Вася-Питерский, чуть ли не вор, сотворил себе в прямом смысле скит в Приозерском районе Ленобласти. И люди к нему идут за советом.
Костя-Могила, Сергей-Новгородский облачались во время служб в нужное одеяние, а Владимир Кумарин целовал руку Патриарха. Костя-Могила на богослужении спереди То есть делал то, о чем только мечтал Майкл Корлеоне — целовать руку Папы Римского. И притом под вспышки фотокамер. Волосы его темные, длинные.
Поэтому его и звали «Люцифер». Когда он пришел к Богу, то позвал батюшку и честно ему назвал свое прозвище. Потом закончил Духовную академию, дьякон. С таким же ретивым торжеством, как и в братве, занялся поиском истины.
Обнаружил следы Христа в Индии, написал трактат. В Епархии не оценили, бывший Люцифер не унывает. Несет свет миру и по сей день. Идеалисты от материализма не стали добрыми, остались сильными и не требуют возмездия.
Их вера возникла по классикам марксизма-ленинизма. В советских учебниках всегда утверждалось, что религия возникла у первобытного человека из-за страха перед явлениями природы. Братва же от зла обратилась к Богу из-за ужаса перед собственной природой массовых убийств. Они же не были изначально носителями зла.
Олег Борисов «Году в 95-ом меня внезапно накрыло. Я потом у Петра Мамонова то же самое увидел, когда он честно рассказывал, как попробовал все кайфы, деньги есть, девки есть, а жить не хочется. Как-то засыпаю на съемной квартире, в соседней комнате один парень, который в федеральном розыске, рядом в доме прячется еще пара «беговых», на которых можно положиться, и думаю — тачка есть, точки, с которых получаю — есть, цепь есть, рядом ствол, меня боятся, а завтра — что? Кого-нибудь завалить?
Тьма вокруг, не могу больше ко тьме тянуться. Подумал еще — думаю — вроде зверь — это такой злой шакал. Леопард же красивый, шерсть блестит, мурлычет, но это тоже зверь. А я кто?
Маугли, что ли? Хоть в петлю лезь. Пошел к батюшке. А он говорит: «А что ты хочешь от меня услышать?
Прямой оказался. Говорит: «Ты хочешь, чтобы я тебе всю твою кровь отпустил, и чтобы тебе спокойно стало? Это же обман. Ты же завтра пойдешь снова к рогатому».
Я ему что-то блею, что не я такой — жизнь такая, по-другому нельзя или не получается, а он: «Это Дьявол тебе убедил, что по-другому не получается. Это Дьявол тебя убедил, что Бога нет. Вот ты ни Дьявола и ни Бога не боишься». Взял меня буквально за шиворот и спрашивает: «Пистолет в кармане?
Я говорю: «Да». Подтащил, как школяра, к иконе и говорит: «Посмотри в зеркало! В эту минуту молодые солдаты в Чечне за отчизну погибают, а вы, боровы, друг дружке горло грызете! Ты же с пистолетом в храм пришел, так убей меня здесь — ты же бес, гляди в зеркало, слуга Нечистого».
Благодаря ему я начал воцерковляться. Сначала мне батюшка сказал, чтобы я забыл о стрельбе. Я попробовал, у меня получилось. Вскоре на стрелку поехал, а когда харя к харе сошлись, то я снял куртку, показав, что чистый, без железа, подошел вплотную и предложил решать вопрос по-людски.
Так и сказал: «А давайте попробуем не убивать друг друга. Бог есть, он больше нам не простит». Один «тамбовский» на меня так странно посмотрел и отвечает: «Давай попробуем». И сам вынул ствол и закинул его себе в машину.
Вскоре батюшка мне говорит: «Приходите ко мне в церковь решать ваши смрадные вопросы. Хоть не посмеете тут кровь лить». Вот он умный. Я согласился и предлагал стрелку забивать у алтаря, объясняя, что с оружием заходить нельзя.
А батюшка подходит к нам и спрашивает, мол, что делите, дети мои. Мы что-то хрюкаем, а он нам про апостола Петра рассказал, как Петр попросил его распять вниз головой, так как недостоин висеть на кресте как Христос. Потом про понятия стал говорить, что заповеди тоже понятия, но светлые. Потом рассказал, что мы молимся богу войны.
Потом спросил, слышали ли мы о пастыре и овцах? Говорит: «Вы же без кнута, что в устах у Господа, из стада баранов в стаю быков превратились». Пришел как-то после этого ко мне один коммерс. Обыск у коммерсанта, Петербург, 90-е.
Коммерсанты тоже были не ангелы Просит убрать его дольщика. Я ему говорю: «Давай так. Ты ко мне месяца через три приди и если также хотеть будешь, то решим вопрос». Он уже через месяц мне ответил, что погорячился, и меня поблагодарил.
Спрашивает, а почему я так сделал? А потому что тебя дьявол подослал. Я этого купца тоже в церковь отвел, он потом колокол помогал отливать. Как-то раз попал в нехорошую ситуацию.
Вынужден был сесть за опасный стол с кавказцами. Сел, перекрестился. Мне один говорит: «Ты что за нашим столом крестишься?! Мне боязно, жить-то всем хочется, даже зверям, а как вспомнил рассказ про Петра, то взял и наглядно так еще три раза себя крестом обдал.
И отвечаю им: «Я же не делаю вам замечание, чтобы вы ладонями лицо не гладили. Со мной Бог, давай зарежь меня, если получится! Их старший еле успокоил нас — кричит: «Ну его к лешему! А то все за вилки уже схватились.
Я знаю, как ответить. Так и отвечаю: «А откуда ты знаешь, какой я человек? Ты откуда это взял? Я про себя все знаю.
Я плохой человек и не мне, не вам решать». Снег Отдельным жанром является глобальная тема наркотиков. В Советском Союзе это являлось абсолютно нерукопожатной привычкой, исключения же можно найти лишь в молодежной музыкальной субкультуре, где курение анаши являлось важной частью идентификации. И немного у блатных.
К концу 80-х грязный опий уже хлынул на улицы Ленинграда, куда его тащили тоннами из Средней Азии, но спортсменов это не волновало — не задевало. Более того, к наркоманам они относились брезгливо, как к ненадежным, слабым. А за наркомана считали любого, кто хоть что-нибудь где-нибудь употребляет. Или даже употребил.
В начале 90-х и эта спортивная скрепа разжалась. Подпись: Братва, Петербург, 90-е Датировать явление можно легко — с открытий ночных клубов.
Весь Символ Веры состоит из двенадцати членов, и в каждом из них содержится особая истина. Патриарх — титул епископа-предстоятеля православной Церкви. Также титул старшего епископа в некоторых иных Церквях. Исторически, до Великого раскола, присваивался шести епископам-главам Вселенской Церкви Римскому, Константинопольскому, Александрийскому, Антиохийскому, Иерусалимскому и Болгарскому. Викарий — «заместитель», «наместник». Догмат — основное положение религии, принимаемое за непреложную истину, не подлежащую сомнению. Автокефалия — в православии самостоятельная поместная церковь. Ересь — сознательное отклонение от общепринятого религиозного учения, предлагающее иной подход к религиозному учению.
Задание 2.
Он земляк мой и, быть может, Хоть нимало не поэт, Размышлял. А нет, ну — нет. Теркин — дальше. Автор — вслед.
Гиперссылка должна размещаться непосредственно в тексте, воспроизводящем оригинальный материал novos. За достоверность информации в материалах, размещенных на коммерческой основе, несет ответственность рекламодатель. Instagram и Facebook Metа запрещены в РФ за экстремизм.
Как крестятся католики
Все православные крестятся справа налево, а энта наоборот. И кто же тебя, девочка, по-басурмански креститься учил? Священник Василий Листовой рассказал, необходимо ли креститься, если перемещаешься возле храма. Папа Иннокентий III утверждал в своем сочинении, что «креститься следует тремя перстами, ибо это делается с призыванием Троицы».
Про крестное знамение
в новостях было высказывание Бесчастных: "Мы будем играть лучше, когда травка подрастет!". Как правильно крестить человека в спину, с права на лево или наоборот? Зачем креститься – еще раз о крестном знамении | Православиум. Когда Русь крестилась в Православие, в Византии была достаточно распространена традиция креститься двумя перстами, каковой обычай перешел и на Русь. Справа налево, справа налево! Я отношу себя к Православным, но если крещусь механически у меня получается с лева на право. Так, очевидны различия в совершении крестного знамения. Православные крестятся справа налево, католики слева направо.
Журналистка Симоньян объяснила, почему крестится слева направо
И Лара своими блестящими коричневыми, как спелые каштаны, глазами смотрела на маму. Правый глаз стал заметно косить. Так бывало всегда, когда девочка волновалась. Может быть, дядя Родион не хочет, чтоб мы жили в его доме целое лето? Я буду посылать вам деньги с получки. Конечно, не так уж много - сколько смогу. Мама старалась говорить спокойно, но видно было, что и она волнуется.
Кто это тебе сказал? Ты, мама, тогда сказала... Но девочка не успела договорить. Вагон грубо дёрнуло, и мама, и все, кто был на перроне, начали быстро махать руками, словно боялись, что не успеют помахать сколько нужно, прежде чем поезд уйдёт. Поезд тронулся. Мама укоротилась, стала маленькой, потом стала пятнышком, и вот уже маму-пятнышко не различишь.
А поезд всё шёл и шёл. Насыпь позади него посинела, словно подёрнулась туманом. Это полз по откосу запутавшийся в траве паровозный дым. Поезд шёл мимо ласточек, черневших на проводах, точно ноты на нотной линейке; мимо поля, по которому прыгала тропинка, то показывая свою голую серую спину, то снова ныряя в траву. Уже стемнело. Может, потому и качался вагон, что темнота толкала его своим чёрным боком?
А может, вагон раскачивал ветер, рвавшийся к Ларе в окно? И щекой, которой было щекотно от ветра, и лбом, и плечом девочка чувствовала, что она едет. Едет к незнакомому дяде Родиону, про которого мама на кухне сказала бабушке: "И в кого он уродился такой жадный? Не пойму! Ларина мама открыла верхний ящик комода. Сегодня свободный день - воскресенье, можно на досуге починить кое-что из белья.
От стопки чистых, туго накрахмаленных простынь шёл свежий, скрипучий холодок. В другой стопке лежала мужская рубашка. Мама машинально разгладила пальцами помятый воротничок и, тяжело вздохнув, отложила рубашку в сторону. Нет человека - убили на финской войне, а рубашка осталась. Надо спрятать её подальше или кому-нибудь отдать. Не дай бог, Лара увидит.
Как она плакала над отцовской похоронкой! В школу пошла зарёванная. Но когда Лида спросила: "Почему у тебя глаза мокрые? Она боялась, что если скажет правду, то расстроит Лиду. Лиде ещё хуже: у неё ни папы, ни мамы. Лара с отцом были друзьями.
Бывало, они идут по улице утром: дочка-первоклассница - в школу, отец - на завод. Мигает над Ленинградом мелкий бисерный дождик. Мостовая в серебряных пузыриках. Её камни топырятся, словно рыбья чешуя. Поют в тумане, зовут людей на работу заводские гудки. Это какой завод кричит?
У него голос толстый, солидный. У неё - потоньше. Тут, дочка, кругом фабрики в заводы - знаменитая Выборгская сторона. И отец начинает рассказывать, как при царской власти выходили на улицу с красным знаменем рабочие Выборгской стороны. И жандармы стреляли в них. Конечно, тайно жил, скрывался от шпиков.
Его искали. Сбежав на мостовую, девочка часто-часто семенит по мокрым, скользким камням. Этак недолго и под машину попасть! Или ты хочешь постоять на том камушке, на котором Ленин стоял?.. Мама порылась в нижнем ящике комода, вынула оттуда детское платье в горошек. Сколько тогда было Ларе?
Четыре годика. Мама работала в Ленинграде, а жили они за городом, в Лахте. Там зимой, в отсутствие отца, это и случилось. Мама пожаловалась бабушке, что вернётся с работы за полночь, встретить её некому, и она боится идти со станции одна. На стене висели ходики. Бабушка учила внучку узнавать время.
Вечером внучка пристала к бабушке: покажи, где будут стрелки, когда придёт мамин поезд? Бабушка показала: обе вместе, вот тут вверху. Ночью бабушку разбудил мамин отчаянный голос. Мама вернулась, а дочка пропала, девочкина кровать была пуста. Обыскали дом, обошли двор, шарили багром в колодце. Нигде девочки нет.
Наконец бабушка вспомнила разговор про стрелки, и мама побежала на станцию, но уже другой дорогой - тропинкой через огороды. Ветер раскачивал висевший на проволоке фонарь, тени колыхались на снегу. Маме почудилось, что навстречу ей скачет заяц. То покажутся его длинные уши, то пропадут. А это был не заяц, а девочка. Концы бабушкиного платка, который Лара стянула узлом на макушке, торчали в стороны, как заячьи уши.
Мама подхватила девочку на руки, и маленькие озябшие пальцы - варежки Лара забыла дома - сразу же полезли за пазуху греться. Бабушка плачет, я с ума схожу... Ты боишься, а я не боюсь! Вспоминается маме и другой день - летний, солнечно-жёлтый. По хрустящей дорожке девочка и отец входят в Зоосад. Топчется по клетке грустный медвежонок.
Четыре шага вперёд, четыре назад - вот и вся его жизнь. Девочка дёргает отца за рукав: - Папа, открой! Давай выпустим медвежонка на волю. Неужели тебе его нисколько не жаль? Она всех жалела - и синиц, которые ходят босиком по снегу, и беспризорных кошек. Когда переезжали из Лахты в Ленинград, она пыталась провезти в авоське облезлого бездомного кота.
Никто об этом не знал. Уже сели в вагон, и вдруг авоська на коленях у Лары зашевелилась. Сквозь её переплёты дико глянули светящиеся зелёные глаза. Ой, напугал! А кот, испугавшись ещё больше мамы, выпрыгнул в окно, унося авоську на хвосте. Весь вагон хохотал, кроме мамы и Лары.
Одна жалела авоську, другая - кота. В ту осень девочка впервые пошла в школу. Мы хоть побегали. А то сиди да сиди. Ей, непоседе, привыкшей в Лахте плавать, лазать по деревьям, бегать по морскому скрипучему песку, скучно было тихо сидеть за партой. И вот началось: - Не люблю школу.
Не люблю буквы. Зачем их надо учить? Не выучишь букв - ни одной книги не прочтёшь. Скоро будут говорящие книги. А в школу я больше не пойду. И только тогда перестала упрямиться, когда мама заплакала: смотреть на мамины слёзы девочка не могла.
А потом мама писала библиотекарям записки: "Убедительно Вас прошу моей дочери, ученице 106-й школы Ларисе Михеенко, книг больше не выдавать. Она записана в три библиотеки. Ей дня мало, стала читать по ночам". Ну, уж этим летом в деревне ей читать по ночам не придётся. Дядя Родион не позволит племяннице жечь керосин. И хорошо, что не позволит.
Девочка долго болела, ей надо окрепнуть, тогда она осенью снова пойдёт в балетный кружок. Мама вынула из нижнего ящика балетные туфельки, осторожно потрогала их тупые носы. И вот уже чудится маме, что, дохнув ей в лицо торжественным холодом, раздвинулся бархатный занавес: на сцене девочка-балерина. Тоненькая, лёгкая, она кружится в луче света, словно белый мотылёк. Слышите, как играет музыка?.. Мама вздрогнула и очнулась.
А поезд уже далеко-далеко. И на всех окнах опустились синие шторы, чтобы вечерние огни не выдали Ленинград самолётам врага. Но стояло лето - время северных белых ночей, когда и без огней виден самолёту уснувший город. И белыми ночами ленинградцев стал будить настойчивый голос диктора: "Граждане! Воздушная тревога! Вздрагивали от залпов зенитки, женщины тащили в бомбоубежище плачущих детей.
Бывали такие ночи, что глаз не сомкнёшь,- за налётом налёт. К утру небо, как кровью, окрашивалось заревом пожаров. Мама очень боялась бомбёжки, но из города не уезжала. А вот многодетные семьи начали уезжать. Пришёл проститься и Коля, тот самый, который собирал птичьи перья. Знаете зажигалки?
Ну, зажигательные бомбы знаете? Я уже целую коллекцию осколков от них собрал. Хотите, покажу? Она, правда, не за себя боится: за Вовку и Светку. Из-за этих писклей мы и уезжаем. А вы остаётесь?
Мама поджидала их каждый день. Они должны вернуться, и обязательно вместе. Кому-кому, а маме хорошо известно, что разлучить бабушку с внучкой нельзя. Однажды военное училище, в столовой которого работала мама, выехало под Лугу, в летние лагеря. Бабушка отправилась, как обычно, в Лахту, а Лару мама взяла с собой. Место чудесное: сосновый бор, речка, по овражкам заросли дикой малины, луг в ромашковых кружевах...
Но девочка не хочет гулять. Она плохо ест, плохо спит - она скучает. Только один раз оживились её глаза. Совсем как наша бабушка. Почему мы не взяли её с собой? И на другое утро девочка исчезла, оставив па подушке записку: "Дорогая мамочка!
Первое упоминание о троеперстии — это 12-13 век в Константинополе, а официально оно было введено в 17 веке патриархом Никоном вследствие церковной реформы. Она привела к церковному расколу, который сохраняется и по сегодняшний день. В отличие от православия, в католицизме нет единого варианта, как нужно складывать пальцы рук, чтобы перекреститься. Они могут это делать тремя пальцами что опять же символизирует Троицу , двумя пальцами, указательным и средним, сложенными вместе что означает двойное начало Христа: человеческое и божественное и открытой ладонью где пальцы руки означают раны Христа, ведь их было 5. Но при любом положении пальцев, они сначала прикладываются ко лбу, к животу, к левому плечу и к правому плечу. Направление от левой стороны к правой можно истолковать по-разному. По одной из версий направление слева - направо символизирует общение с Христом, то есть человек обращается к Богу, а не бог к человеку.
По другой, что это переход от зла к добру, от тьмы к свету, от ада к раю, от греха к спасению. Когда-то католики могли делать это в любом направлении слева-направо или справа-налево , но в 1570 году папа Римский Пий V дал указания креститься только слева направо и никак по-другому.
Таким образом обрывается связь времен и религиозных эпох, сакральная Правда о Ведическом ПравоСлавии и его праведном Правь пути к Всевышнему. Однако сохранилось в русском языке понятие «путный» и «бес путный », как сохранились понятия о Правде и Кривде. Именно они сегодня стоят в центре мировоззренческой борьбы. Как уйти от современной, многоликой Кривды и встать на путь Правды Прави? Вместе с этим вопросом возникает и другой вопрос: «В чем отличия Ведического ПравоСлавия от христианства, которое принято в современной России тоже называть православным? Если начинать разговор с этого вопроса, то следует отметить, что отличий очень много, но системный подход к заявленной теме исследования требует выделения принципиальных различий.
Они обозначены самой христианской церковью в 17 веке и служили одним из главных поводов для преследования представителей нашей древней православной веры- староверов старообрядцев. Особое, сакральное значение имело в Ведическом ПравоСлавии двуперстное крещение. Само таинство крещения существовало задолго до христианства, и оно не вправе его себе «присваивать». Более того, самого Иисуса «приобщили» к нему через Иоанна «крестителя», и оно было, вероятно, двуперстным, поскольку таинству «крещения» обучали волхвы. Древнейшая форма крещения православных двумя крестами сохранилась до сегодняшнего дня у староверов России. Особенность его в том, что средний самый высокий палец символизировал Бога, а указательный — человека. Человек — это «дитя Бога» и он должен находиться рядом с Богом, если не боится потерять духовное единство с ним. Двуперстие как раз символически и обозначало единство с Богом, «богочеловечество».
Крещение справа налево — это вторая особенность Ведического ПравоСлавия, которая была сохранена в 17 веке Никоном и не пошла под нож «реформы». До сих пор среди христиан идут богословские споры об этом отличии православных от последователей римско-католической церкви. В этих спорах нет главного — понимания того, что Православные, признававшие Бога в качестве Всевышнего Абсолюта , могли каждый день на небе видеть его про явленный животворящий лик. Это была не просто молитва, обращенная к сакральному имени солнца Ра , а прославление, почитание Сияющей Мудрости и Света Истины Всевышнего. Ведическое ПравоСлавие не знало страны России, поскольку православные ведуны называли Русь — Расея и вкладывали в это название сакральный «свет» своих знаний. Наша древняя, или, как принято говорить, старая вера с 17 века стала преследоваться и забываться. Однако она не потеряла связь с Ведической Мудростью, которая учит пониманию двойственности мира и необходимости следовать путем Прави Правды, Правоты. Наше дело Правое!!!
В этом выражении суть Ведического ПравоСлавия, но для его понимания надо найти «точку отсчета» правой и левой стороны. Христиане не имеют этой «точки отсчета», поскольку у наших предков-солнцепоклонников она была «точкой» восхода солнца и его движение происходило с правой стороны. Путь Прави — это светлый путь Сва животворящего, про явленного лика Всевышнего, который идет путем Прави, и православные славяне прославляют этот путь на протяжении всей своей жизни. В момент крещения православных движение двух перстов справа на лево означает победу света Сва над тьмой, Правды над Кривдой. Русская христианская церковь- это ортодоксальная церковь, а не православная, и это хорошо известно церковникам, которые, издавая библии на русском языке, прямо пишут об этом в исходных данных. Есть много других признаний, где они не лукавят перед своими «овцами» из числа славян — из гоев. Об отношении наших предков к христианским попам известно из сказок Пушкина А. Мифы, поверья и суеверия славян, т.
О существовании сословия ведунов-наставников среди русских староверов говорят и зарубежные исследователи. Причем речь идет не о каком-то 17 веке, а близких к нам временах. Например, «В 1931 г. Такого рода примеры могут быть умножены». Успенский Б.
Они бывают поясными, когда наклоняемся до пояса, и земные, когда, кланяясь и становясь на колена, касаемся головою земли. Словарь, СПб.
Сойкина, б. Во время Тертуллиана крестное знамение уже глубоко вошло в жизнь современных ему христиан. В трактате «О венце воина» около 211 г.
Научи меня прощать. Глава 181
Пойдём, как всегда экспериментально-логическим путём. Крестясь жменей, как описано в первом случае, люди бьют себя этой жменей по наиважнейшим чакрам, а ранее это называли не ЧАКРЫ, а ЧАРЫ: лоб — чело аджна , солнечное сплетение - перси анахата , правое плечо — лада сурма , левое плечо — леля сандра , тем самым нарушая их естественные энергетические потоки, причем «осеняя» себя в это время пятиконечной звездой. А что происходит, когда люди крестятся двуперстием? Осеняют себя крестом перекрестие указательного и безымянного пальцев , причём если Вы обратите внимание, в каком положении находится кисть руки в области левого плеча, то заметите, что она сильно наклоняется влево, происходит сброс энергий негативных с креста, можно в этот момент ещё и плюнуть через левое плечо, ведь согласно ведической традиции лукавый именно на левом плече сидит, кто Прав — тот Правит, первый — Бог - ТОРит, а кто Лев — тот Левит, второй — Диавол - вТОРит. А как креститься, и креститься ли вообще — выбирать Вам!
Затем пытаюсь осмотреть себя, но такое ощущение, будто тела нет. Глаза есть, ведь я вижу, рот тоже есть, говорить могу. О, уши тоже есть, голос девушки слышал. А остального как будто нет, даже не ощущаю. Теперь насчёт вопроса, где это я? Оглянувшись во все стороны, ничего нового не увидел — синева сверху, остальное в нежно-салатовых тонах. Курсор, кстати говоря, из поля зрения не уходил, всё также назойливо моргая. Вот только как тут очутился, причём в режиме «наиполнейшего погружения» — ни бельмес. Впрочем, вру, курсор был. Ну, раз так, будем регистрироваться, делать всё равно нечего.
Как правильно креститься в повседневной жизни? Как правильно креститься дома Когда человек крестится дома, то должен совершить крестное знамение в начале молитвы, с поклоном, и в конце, так же поклонившись. Как правильно креститься на улице и в транспорте Смотря в какой стране мы живем. В православной или нет. Допустим возьмем Грецию — страна православная. Там на это никто не обратит внимания. Будет ли ехать полный автобус и перекреститься увидев церковь. В других странах, может быть все иначе, в некоторых даже запрещено. В России же все иначе, идет борьба с христианством. Но никто не запрещает креститься в общественных местах. Если вы увидели церковь и захотели перекреститься, перекреститесь. Это нормально точно так же, как улыбнуться любимому человеку. Как правильно перекрестить другого человека Следует крестить зеркально то есть направо, потом налево по отношению к человеку. Можно ли креститься в перчатках Разрешается креститься в перчатках, да хоть в гипсе. Самое главное - нельзя совершать крестное знамение небрежно. Не следует делать это так, будто вы отгоняете мух. Можно мысленно крестить другого человека? И в каких случаях? Крещение — это все же физический процесс. И представлять, как рука совершает крестное знамение, не стоит. Лучше все же за человека помолиться. Если мы вспомним Евангелие, то там везде встречается запрет на мысленное рисование каких-либо образов. У католиков есть такая практика. В православии нет никаких представлений, потому что это игра с воображением. Место отношения с Богом — это духовное. Не стоит отвлекать никого игрой. Вспомните иконы Андрея Рублева: они суховаты, в них практически нет эмоций. В религии не надо представлять какие-то картинки - они уместны в других сферах. Иначе вы будете молиться картинкам, а не Богу. Можно ли креститься, если ты не крещенный человек? В первые века христианства мы видим подготовку к принятию крещения.
Помимо этого, им предписывалось совершать знамение только с открытой ладонью, не собирая кончиков пальцев вместе. До момента вступления данного указа в силу крестились люди по-разному и церковь признавала все возможные варианты совершения знамения. В чем разница между крестными знамениями? Принято считать, что те, кто крестятся слева направо, символически обращаются к Господу. Это означает, что данный порядок движения при совершении знамения выражает стремления, идущие от человека к Богу. Иными словами, такое действие является исходящим от человека. Знамение, совершаемое иначе, то есть справа налево, имеет иной смысл. Считается, что такой порядок является идущим от Господа благословением человеку. Что достаточно любопытно, священники всех христианских конфессий крестят верующих только слева направо. Это не случайно и совершенно не связано с разновидностью конфессии. Те, кто крестится слева направо, символически обращаются сами к Богу. Обратный порядок выражает благословение. Но ведь священнослужитель не себя осеняет знамением, а стоящего напротив него человека.
Всегда крестилась справа на лево, но недавно узнала, что Армяне крестятся слева на право.
За достоверность информации в материалах, размещенных на коммерческой основе, несет ответственность рекламодатель. Instagram и Facebook Metа запрещены в РФ за экстремизм. На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии.
Оленей я там не видал; зайцев видел мало, газелей много. Диких silvestres ослов я видел в большом количестве; они похожи на мулов.
Видел я также другую породу животных, именуемых аркали; они имеют тело, точно у барана, и рога, загнутые, как у барана, но такой огромной величины, что одной рукой я едва мог поднять два рога; из этих рогов они делают большие чаши. У них есть в большом количестве соколы, кречеты и аисты; всех их они носят на правой руке и надевают всегда соколу на шею небольшой ремень, который висит у него до средины груди. При помощи этого ремня они наклоняют левой рукой голову и грудь сокола, когда выпускают его на добычу, чтобы он не получал встречных ударов от ветра или не уносился ввысь. Итак, охотой они добывают себе значительную часть своего пропитания.
Об одеяниях и платье их знайте, что из Катайи и других восточных стран, а также из Персии и других южных стран им доставляют шелковые и золотые материи, а также ткани из хлопчатой бумаги, в которые они одеваются летом. Из Руссии, из Мокселя Maxel , из великой Булгарии и Паскатира, то есть великой Венгрии, из Керкиса все эти страны лежат к северу и полны лесов и из многих других стран с северной стороны, которые им повинуются, им привозят дорогие меха разного рода, которых я никогда не видал в наших странах и в которые они одеваются зимою. И зимою они всегда делают себе по меньшей мере две шубы: одну, волос которой обращен к телу, а другую, волос которой находится наружу к ветру и снегам. Бедные приготовляют верхние шубы из шкур собачьих или козьих.
Когда они хотят охотиться на зверей, то собираются в большом количестве, окружают местность, про которую знают, что там находятся звери, и мало-помалу приближаются друг к другу, пока не замкнут зверей друг с другом как бы в круге, и тогда пускают в них стрелы. Они устрояют также шаровары из кож. Богатые также подшивают себе платье шелковыми охлопками, которые весьма мягки, легки и теплы. Бедные подшивают платье полотном, хлопчатой бумагой и более нежной шерстью, которую они могут извлечь из более грубой.
Из более грубой шерсти они делают войлок для покрывания своих домов, сундуков, а также постелей. Из шерсти также, с примесью третьей части конского волоса, они делают себе веревки. Из войлока они делают также плащи, чепраки и шапки против дождя; таким образом они издерживают много шерсти. Платье мужчин вы видели.
Они бреют также виски и шею до верхушки впадины затылка, а лоб до макушки, на которой оставляют пучок волос, спускающихся до бровей. В углах затылка они оставляют волосы, из которых делают косы, которые заплетают, завязывая узлом до ушей. Но на следующий день после свадьбы она бреет себе череп с середины головы в направлении ко лбу; она носит рубашку такой ширины, как куколь монахини, но в общем более широкую и длинную и спереди разрезанную, которую завязывают на правом боку. Ибо Татары отличаются от Турок именно тем, что Турки завязывают свои рубашки с левой стороны, а Татары всегда с правой.
Кроме того, они носят украшение на голове, именуемое бокка, устраиваемое из древесной коры или из другого материала, который они могут найти, как более легкий, и это украшение круглое и большое, насколько можно охватить его двумя руками; длиною оно в локоть и более, а вверху четырехугольное, как капитель колонны. Эту бокку они покрывают драгоценной шелковой тканью; внутри бокка пустая, а в середине над капителью, или над упомянутым четырехугольником, они ставят прутик из стебельков, перьев или из тонких тростинок длиною также в локоть и больше. И этот прутик они украшают сверху павлиньими перьями и вдоль кругом перышками из хвоста селезня, а также драгоценными камнями. Богатые госпожи полагают это украшение на верх головы, крепко стягивая его меховой шапкой almuccia , имеющей в верхушке приспособленное для того отверстие.
Сюда они прячут свои волосы, которые собирают сзади к верху головы, как бы в один узел, и полагают в упомянутую бокку, которую потом крепко завязывают под подбородком. Отсюда, когда много госпож едет вместе, то, если смотреть на них издали, они кажутся солдатами, имеющими на головах шлемы с поднятыми копьями. Именно бокка кажется шлемом, а прутик наверху копьем. И все женщины сидят на лошадях, как мужчины, расставляя бедра в разные стороны, и они подвязывают свои куколи по чреслам шелковой тканью небесного цвета, другую же повязку прикрепляют к грудям, а под глазами подвязывают кусок белой материи; эти куски спускаются на грудь.
Все женщины удивительно тучны; и та, у которой нос меньше других, считается более красивой. Они также безобразят себя, позорно разрисовывая себе лицо. Для родов они никогда не ложатся в постель. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Об обязанностях женщин, об их занятиях и об их свадьбах Обязанность женщин состоит в том, чтобы править повозками, ставить на них жилища и снимать их, доить коров, делать масло и грут, приготовлять шкуры и сшивать их, а сшивают их они ниткой из жил.
Они шьют также сандалии sotulares , башмаки и другое платье. Платьев они никогда не моют, так как говорят, что Бог тогда гневается и что будет гром, если их повесить сушить. Мало того, они бьют моющих платье и отнимают его у них. Они боятся грома выше меры, высылают тогда всех чужестранцев из своих домов и закутываются в черные войлоки, в которые прячутся, пока не пройдет [гроза].
Никогда также не моют они блюд; мало того, сварив мясо, они моют чашку, куда должны положить его, кипящей похлебкой из котла, а после обратно выливают в котел. Они делают также войлок и покрывают дома. Мужчины делают луки и стрелы, приготовляют стремена и уздечки и делают седла, строят дома и повозки, караулят лошадей и доят кобылиц, трясут самый кумыс, тo есть кобылье молоко, делают мешки, в которых его сохраняют, охраняют также верблюдов и вьючат их. Овец и коз они караулят сообща и доят иногда мужчины, иногда женщины.
Кожи приготовляют они при помощи кислого, сгустившегося и соленого овечьего молока. Когда они хотят вымыть руки или голову, они наполняют себе рот водою и мало-помалу льют ее изо рта себе на руки, увлажняют такой же водою свои волосы и моют себе голову. О свадьбах их знайте, что никто не имеет там жены, если не купит ее; отсюда, раньше чем выйти замуж, девушки достигают иногда очень зрелого возраста. Ибо родители постоянно держат их, пока не продадут.
Они соблюдают первую и вторую степень родства, свойства же не признают ни в какой степени. Именно они женятся вместе или последовательно на двух сестрах. Ни одна вдова не выходит у них замуж на том основании, что они веруют, что все, кто служит им в этой жизни, будет служить и в будущей; отсюда о вдове они верят, что она всегда вернется после смерти к первому мужу. От этого среди них случается позорный обычай, именно, что сын берет иногда всех жен своего отца, за исключением матери.
Именно двор отца и матери достается всегда младшему сыну. Отсюда ему надлежит заботиться о всех женах своего отца, которые достаются ему с отцовским двором, и тогда при желании он пользуется ими как женами, так как он не признает, что ему причиняется обида, если жена по смерти вернется к отцу. Итак, когда кто-нибудь заключит с кем-нибудь условие о взятии дочери, отец девушки устраивает пиршество, и она бежит к близким родственникам, чтобы там спрятаться. Тогда отец говорит: "Вот дочь моя твоя; бери ее везде, где найдешь".
Тогда тот ищет ее со своими друзьями, пока не найдет, и ему надлежит силой взять ее и привести как бы насильно к себе домой. Но ему должно идти туда немедленно без отсрочки, и тот, кто потерпел обиду, ведет другого как пленного. Они не карают никого смертным приговором, если он не будет уличен в деянии или не сознается. Но когда очень многие опозорят его, то он подвергается сильным мучениям, чтобы вынудить сознание.
Человекоубийство они карают смертным приговором, так же как соитие не со своею женщиной. Под не своей женщиной я разумею или не его жену, или его служанку. Ибо своей рабыней можно пользоваться, как угодно. Точно так же они карают смертью за огромную кражу.
За легкую кражу, например за одного барана, лишь бы только человек нечасто попадался в этом, они жестоко бьют, и если они назначают сто ударов, то это значит, что те получают сто палок. Я говорю о тех, кто подвергается побоям по приговору двора. Точно так же они убивают ложных послов, то есть тех, которые выдают себя за послов и не суть таковые. Точно так же умерщвляют колдуний, о которых, однако, я скажу вам потом полнее, так как считают подобных женщин за отравительниц.
Когда кто-нибудь умирает, они скорбят, издавая сильные вопли, и тогда они свободны, потому что не платят подати до истечения года. И если кто присутствует при смерти какого-нибудь взрослого лица, то до конца года не входит в дом самого Мангу-хана. Возле погребения усопшего они оставляют всегда один его дом, если он из знатных лиц, то есть из рода Чингиса, который был их первым отцом и государем. Погребение того, кто умирает, остается неизвестным; и всегда около тех мест, где они погребают своих знатных лиц, имеется гостиница для охраняющих погребения.
Я не знаю того, чтобы они скрывали с мертвыми сокровища. Команы насыпают большой холм над усопшим и воздвигают ему статую, обращенную лицом к востоку и держащую у себя в руке пред пупком чашу. Они строят также для богачей пирамиды, то есть остроконечные домики, и кое-где я видел большие башни из кирпичей, кое-где каменные дома, хотя камней там и не находится. Я видел одного недавно умершего, около которого они повесили на высоких жердях 16 шкур лошадей, по четыре с каждой стороны мира; и они поставили пред ним для питья кумыс, для еды мясо, хотя и говорили про него, что он был окрещен.
Когда кто-нибудь занедужит, он ложится в постель и ставит знак над своим домом, что там есть недужный и чтобы никто не входил. Отсюда никто не посещает недужного, кроме прислуживающего ему. Когда также занедужит кто-нибудь принадлежащий к великим дворам, то далеко вокруг двора ставят сторожей, которые не позволяют никому переступить за эти пределы. Именно они опасаются, чтобы со входящими не явился злой дух или ветер.
Самих гадателей они называют как бы своими жрецами. Именно они на лошадях окружили нас, заставив нас наперед долго ожидать, причем мы сидели в тени под нашими повозками. Первый вопрос их был, были ли мы когда-нибудь среди них. Получив ответ, что нет, они начали бесстыдно просить себе пищи.
Мы дали им сухарей и вина, которое привезли с собою из города; выпив одну бутылку вина, они попросили другую, говоря, что человек не входит в дом на одной ноге, но мы не дали им, отговорившись тем, что у нас его мало. Тогда они спросили нас, откуда мы едем и куда желаем направиться. Я им сказал прежние слова, именно что мы слышали про Сартаха, что он христианин и что я желаю направиться к нему, так как должен вручить ему вашу грамоту. Они усиленно расспрашивали, еду ли я по своей воле или меня посылают.
Я ответил, что никто не заставлял меня ехать и я не поехал бы, если бы не захотел; поэтому я еду по своей воле, а также по воле моего настоятеля. Я очень остерегался, чтобы отнюдь не сказать, что я ваш посол. Тогда они спросили, что имеется на повозках для вручения Сартаху: золото ли, или серебро, или драгоценные одежды. Я ответил, что Сартах хорошо рассмотрит, что мы вручим ему, когда доберемся до него, и что не их дело расспрашивать об этом, но пусть они прикажут проводить меня к своему начальнику и пусть тот, если пожелает, прикажет дать мне провожатых до Сартаха, в противном случае я могу вернуться.
Тогда они успокоились, дав нам лошадей, быков и двух людей, чтобы проводить нас; а другие, которые привезли нас, вернулись. Прежде чем, однако, дать нам вышесказанное, они заставили нас долго ждать, прося у нас хлеба для своих малюток, а также всего, что они видели у наших слуг: ножиков, перчаток, кошельков и ремешков, всем восхищаясь и все желая иметь. Я отговаривался тем, что нам предстоит дальняя дорога и что нам не следует так скоро лишать себя предметов, нужных для окончания столь дальней дороги. Тогда они стали говорить, что я самозванец.
Правда, что они ничего не отняли у нас силою; но они очень надоедливо и бесстыдно просят то, что видят, и если человек дает им, то теряет, так как они неблагодарны. Они считают себя владыками мира и им кажется, что никто не должен им ни в чем отказывать; если он не даст и после того станет нуждаться в их услуге, они плохо прислуживают ему. Они дали нам выпить своего коровьего молока, из которого было извлечено масло и которое было очень кисло; они называли его айра. И таким образом мы удалились от них, причем мне прямо представилось, что я вырвался из рук демонов.
На следующий день мы добрались до начальника. С тех пор как мы выехали из Солдаии и вплоть до Сартаха, два месяца, мы никогда не лежали в доме или в палатке, но всегда под открытым небом или под нашими повозками, и мы не видели никакого селения и даже следа какого-нибудь строения, где было бы селение, кроме огромного количества могил Команов. Однако он показался мне очень вкусным, как это и есть на самом деле. Я также изумился количеству стад быков и лошадей и отар овец.
Я видел, однако, немногих людей, которые ими управляли. В силу этого я спросил, сколько человек имеет Скатай в своей власти, и мне было сказано, что не более 500, мимо половины которых мы проехали ранее при другой остановке. Уже было более трех часов, и они поставили свои дома возле какой-то воды, когда к нам пришел его толмач, который узнав тотчас, что мы никогда не были среди них, потребовал себе пищи, и мы дали ему. Требовал он также какой-нибудь одежды, так как должен был говорить наши слова перед своим господином.
Мы отговорились. Он спросил, что несем мы его господину. Мы взяли бутылку вина, наполнили корзину сухарями и блюдо яблоками и другими фруктами, но ему не нравилось, что мы не подносим никакой драгоценной ткани. Итак, все же мы вошли с робостью и со стыдом.
Скатай сам сидел на своем ложе, держа в руке маленькую гитару, а рядом с ним сидела его жена, о которой я вправду полагал, что она отрезала себе между глаз нос, чтобы быть более курносой, ибо у нее там ничего не осталось от носа. И она намазала это место, а также и брови, какой-то черной мазью, что было весьма отвратительно в наших глазах. Тогда я сказал Скатаю вышеупомянутые слова. Ибо везде нам надлежало говорить ту же самую речь.
Именно те, кто был у них, хорошо предупреждали нас на этот счет, чтобы мы никогда не меняли своих слов. Я также попросил его, чтобы он соблаговолил принять подарок из наших рук, причем извинялся, что я монах и что нашему ордену не надлежит владеть золотом, серебром и драгоценными одеждами; поэтому у меня нет ничего подобного, что я мог бы ему дать, но пусть он примет в знак благословения нашу пищу. Тогда он приказал принять и тотчас распределил своим людям, которые собрались для попойки. Я дал ему также грамоту господина императора константинопольского.
Это было в восьмой день по Вознесении. Он тотчас послал ее в Солдаию, чтобы там перевести, так как она была написана по-гречески, а с ним не было никого, кто знал бы греческую грамоту. Он также спросил у нас, хотим ли мы пить кумыс, то есть кобылье молоко. Ибо находящиеся среди них христиане, Русские, Греки и Аланы, которые хотят крепко хранить свой закон, не пьют его и даже не считают себя христианами, когда выпьют, и их священники примиряют их тогда [со Христом], как будто они отказались от христианской веры.
Тогда я ответил, что у нас еще есть достаточно, что пить, а когда это питье у нас выйдет, нам надлежит пить то, что он нам даст. Он спросил также, что содержится в той грамоте, которую вы посылали Сартаху. Я сказал, что наша булла запечатана, но что в ней заключаются только любезные и дружественные слова. Он спросил также, какие слова скажем мы Сартаху.
Я ответил: "Слова христианской веры". Он спросил, какие именно, так как охотно желал бы послушать. Выслушав его, он замолчал и кивнул головой. Затем oн назначил нам двух людей для охраны нас, лошадей и быков и приказал нам ехать с собой, пока не вернется гонец, которого он послал для перевода грамоты императора, и мы ехали с ним до дня, следующего за Пятидесятницей.
Однако они не схизматики, подобно Грекам, но чтут всякого христианина без различия лиц. Они принесли нам вареного мяса, прося покушать их пищи и помолиться за одного усопшего их. Тогда я сказал им, что теперь канун столь великого праздника и что в такой день мы не будем есть мяса, и объяснил им этот праздник, чему они очень обрадовались, так как не знали ничего, имеющего отношение к христианскому обряду, за исключением только имени Христова. Спрашивали также они и многие другие христиане, Русские и Венгры, могут ли они спастись, потому что им приходилось пить кумыс и есть мясо животных, или павших, или убитых Саррацинами и другими неверными, что даже сами Греческие и Русские священники считают как падаль или как принесенное в жертву идолам, а также потому, что они не знали времени поста и не могли соблюдать его, даже если бы знали.
Тогда я разъяснил им, как мог, научая и наставляя их в вере. Мясо, принесенное ими, мы сберегли до праздничного дня, ибо не находили ничего продажного за золото или серебро, а только за полотно или за другие ткани, чего у нас не было. Когда наши слуги показывали им иперперы, они терли их пальцами и подносили к носу, чтобы узнать по запаху, не медь ли это. В пищу нам давали только коровье молоко, очень кислое и вонючее.
Вино было у нас уже на исходе; воду лошади мутили так, что она не была годна для питья. Если бы у нас не было сухарей, которые мы имели, и милости Божьей, мы, наверное, умерли бы от голода. Слыша про благодеяния Божии, оказанные человеческому роду воплощением и воскресением мертвых, и про будущий суд, а также про то, что омовение грехов заключается в крещении, он заявил о своем желании креститься. Когда мы стали готовиться к его крещению, он неожиданно сел на свою лошадь, говоря, что отправится домой и посоветуется со своей женой.
На следующий день в разговоре с нами он сказал, что никоим образом не дерзает принять крещение, так как тогда не может пить кумысу. Именно христиане той местности говорили то, что ни один истинный христианин не должен пить его, а без этого напитка он не может жить в этой пустыне. Я никоим образом не мог отвратить его от этого мнения. Отсюда знайте за верное, что они весьма далеки от веры вследствие этого мнения, которое уже укрепилось среди них благодаря Русским, количество которых среди них весьма велико.
В этот день начальник дал нам человека, чтобы проводить нас к Сартаху, и двоих людей, чтобы отвезти нас до ближайшей стоянки, отстоявшей оттуда на пять дневных переходов таким шагом, каким могли пройти быки. Они дали также нам в пищу козу, несколько бурдюков с коровьим молоком и немного кумысу, так как он считается среди них драгоценностью. И когда мы таким образом направились прямо на север, мне показалось, что мы переступили ворота ада. Служители, нас сопровождавшие, начали нас дерзко обкрадывать, так как видели, что мы мало остерегаемся.
Наконец, когда мы потеряли очень много, мучения сообщили нам разум. Наконец, мы добрались до края этой области, которая замыкается перекопом от одного моря до другого; за нею были пристанища тех, по входе к которым они показались нам все прокаженными, так как это были презренные люди, помещенные там, чтобы получать дань с берущих соль из вышеупомянутых солеварен. С того места, как говорили, нам надлежало странствовать 15 дней, не встречая никаких людей. Мы выпили с ними кумысу и дали им корзину, полную сухарей; они дали нам, восьми человекам, для столь продолжительного пути одну козу и сколько-то бурдюков, полных коровьего молока.
Переменив таким образом лошадей и быков, мы снова пустились в путь, который совершили в десять дней до другой остановки, и на этой дороге находили воду только во рвах, сделанных в долинах, да еще в двух небольших реках. Исидор же называет страну от реки Танаида до Меотидских болот и Данубия Аланией, и эта страна тянется в длину от Данубия до Танаида, который служит границей Азии и Европы, на двухмесячный путь быстрой езды, как ездят Татары. К северу от этой области лежит Руссия, имеющая повсюду леса; она тянется от Польши и Венгрии до Танаида. Эта страна вся опустошена Татарами и поныне ежедневно опустошается ими.
Когда Русские не могут дать больше золота или серебра, Татары уводят их и их малюток, как стада, в пустыню, чтобы караулить их животных. За Руссией, к северу, находится Пруссия, которую недавно покорили всю братья Тевтонского ордена, и, разумеется, они легко покорили бы Руссию, если бы принялись за это. Ибо если бы Татары узнали, что великий священник, то есть Папа, поднимает против них крестовый поход, они все убежали бы в свои пустыни. Итак, мы направлялись к востоку, не видя ничего, кроме неба и земли, а иногда с правой руки море, именуемое морем Танаидским Tanays , а также усыпальницы Команов, которые видны были в двух лье, ибо у них существует обычай, что все родство их погребается вместе.
Пока мы были в пустыне, нам было хорошо, так как я не могу выразить словами той тягости, которую я терпел, когда мы прибыли к становищам Команов. Именно наш проводник желал, чтобы я входил ко всякому начальнику с подарком, а для этого не хватало средств. Ибо ежедневно нас было восемь человек, которые ели хлеб, не считая случайно приходивших, которые все хотели есть вместе с нами. Ибо нас было пятеро, и трое сопровождало нас: двое правили повозками, а один желал отправиться с нами к Сартаху.
Мяса, которое они давали, не хватало, и мы не находили ничего продажного за деньги. Если у них появлялось желание опорожнить желудок, они не удалялись от нас и настолько, насколько можно бросить зерно боба; мало того, они производили свои нечистоты рядом с нами во взаимной беседе, делали они и много другого, что было тягостно выше меры. Но больше всего удручало меня то, что я бессилен был сказать им какое-нибудь слово проповеди; мой толмач говорил: "Вы не можете заставить меня проповедовать, потому что я не умею говорить таких слов". И он говорил правду.
Ибо впоследствии, когда я начал немножечко понимать язык, я узнал, что когда я говорил одно, он говорил совсем другое, что ему приходило в голову. Тогда, видя опасность говорить при его посредстве, я предпочел больше молчать. Итак мы с великим трудом странствовали от становища к становищу, так что не за много дней до праздника блаженной Марии Магдалины достигли большой реки Танаида, которая отделяет Азию от Европы, как река Египта Азию от Африки. В том месте, где мы пристали, Бату и Сартах приказали устроить на восточном берегу поселок саsale Русских, которые перевозят на лодках послов и купцов.
Они сперва перевезли нас, а потом повозки, помещая одно колесо на одной барке, а другое на другой; они переезжали, привязывая барки друг к другу и так гребя. Там наш проводник поступил очень глупо. Именно он полагал, что они должны дать нам коней из поселка и отпустил на другом берегу животных, которых мы привезли с собою, чтобы те вернулись к своим хозяевам; а когда мы потребовали животных у жителей поселка, те ответили, что имеют льготу от Бату, а именно: они не обязаны ни к чему, как только перевозить едущих туда и обратно. Даже и от купцов они получают большую дань.
Итак там, на берегу реки, мы стояли три дня. Эта река была там такой же ширины, какой Сена в Париже. И прежде чем добраться до того места, мы переправлялись через много рек, весьма красивых и богатых рыбою, но Татары не умеют ее ловить и не заботятся о рыбе, если она не настолько велика, что они могут есть ее мясо, как мясо барана. Эта река служит восточной границей Руссии и начинается из болот Меотиды, которые простираются к северу до Океана.
Течет же река к югу, образуя, прежде чем достигнуть моря Понта, некое великое море в семьсот миль, и все воды, через которые мы переправлялись, текут в те стороны. Упомянутая река имеет также на западном берегу большой лес. Итак, мы были там в великом затруднении, потому что не находили за деньги ни лошадей, ни быков. Наконец, когда я доказал им, что мы трудимся на общую пользу всех христиан, они дали нам быков и людей; самим же нам надлежало идти пешком.
В то время они жали рожь. Пшеница не родилась там хорошо, а просо имеют они в большом количестве. Русские женщины убирают головы так же, как наши, а платья свои с лицевой стороны украшают беличьими или горностаевыми мехами от ног до колен. Мужчины носят епанчи, как и Немцы, а на голове имеют войлочные шляпы, заостренные наверху длинным острием.
Итак мы шли пешком три дня, не находя народа, и когда сильно утомились сами, а равно и быки, и не знали, в какой стороне можем найти Татар, прибежали внезапно к нам две лошади, которых мы взяли с великою радостью, и на них сели наш проводник и толмач, чтобы разведать, в какой стороне можем мы найти народ. Наконец, на четвертый день, найдя людей, мы обрадовались, как будто после кораблекрушения пристали к гавани. Тогда, взяв лошадей и быков, мы поехали от становища к становищу, пока, 31 июля, не добрались до местопребывания Сартаха. К северу находятся огромные леса, в которых живут два рода людей, именно: Моксель, не имеющие никакого закона, чистые язычники.
А григоряне, католики и протистанты крестятся с лева на право, наоборот зажимая три пальца к ладони и выполняя двумя касание, этим они уже ставят на первое место богородицу и мать, а на второе отца, сына и святого духа. Это зависит от того в какой ты церкви крестилась и по каким канонам, в этом нет ничего страшного, но настоятели церквей на этом настаивают. Различные ветви христианства, по различным канонам держат пальцы, когда крестятся.
Как у тебя вообще язык повернулся назвать церковные и духовные обычаии, которые люди сохраняют веками "бредом"? Даже я, окончивший духовную семинарию и помазанный архиепископом, но отрекшийся от церковного лика в связи с желанием поступить в аспирантуру и поддаться в науку, не позволяю себе так отзываться.
Уж лучше бы утром. Но девочка уселась на крылечке, подперев щёку рукой. Там, в дядином доме, она изо всех сил крепилась, но сейчас ей неудержимо хотелось реветь. Бабушка не в счёт. О бабушке надо самой заботиться. Голодная, нищая, обиженная. Одна в чужой деревне. Без мамы, без друзей...
В такое трудное время. Вожатая говорила, что в трудную минуту пионер должен брать пример с мужественных советских людей. И, глотая слёзы, Лара стала перебирать в памяти женщин-героев. Она очень уважает смелых лётчиц Гризодубову и Осипенко, но штурман Марина Раскова 1 Лётчицы Валентина Гризодубова, Полина Осипенко и штурман Марина Раскова в 1938 году на самолёте "Родина" совершили самый дальний для женщин беспосадочный перелёт. Им, первым из женщин, было присвоено звание Героя Советского Союза. Может, потому, что на фотографии, напечатанной в газете, у Расковой тоже были тёмные глаза. Решено: она выбирает Раскову. Теперь надо представить её себе как можно яснее. Не в славе, с Золотой Звездой Героя, а в трудную минуту, в беде. Вот Раскова в лесу.
Самолёт потерпел аварию, и его экипаж - три молодые женщины - очутился в дремучей тайге. Есть им нечего. Даже воды нет. Раскова ищет лесные ягоды. Её одежда изорвана в клочья. Ей приходится спать на голой земле. Но она не сдаётся. Раскова верит, что помощь придёт. Надо верить. И она, Лара, хочет верить, она будет верить.
Она согласна спать на земле и питаться лесными ягодами, но пусть у неё будет подруга. У Расковой их было две - Полина и Валентина, а Ларе хотя бы одну. Загремела железная цепь. Дружок вылез из будки, посучил ногами, понюхал темноту. На усадьбе был кто-то чужой. Чужой, но не враг, потому что собака приветливо махала хвостом. За кустом сирени притаились два светлых пятнышка. Они шептались: - Скажи лучше ты! Ну, Рая... Ты принесла, ты и говори.
Одно пятнышко отделилось от куста и стало приближаться к крыльцу. Теперь Ларе хорошо были видны белые волосы и круглые щёки девочки-колобка. Только гляди не пролей. В руках у Лары очутилась ещё чуть тёплая крынка с парным молоком, а девочка, освободившись от ноши, хотела снова нырнуть в тень. Ты куда? Может, это к ней пришла та самая подруга, которой ей так не хватало? И она уходит! Надо что-то придумать, чтобы остановить её. Ведь я ещё спасибо тебе не сказала. Я даже не знаю, как тебя зовут.
Девочка застенчиво поглаживала пяткой скрипучую, росную траву. Мы на том краю деревни живём. Когда отца взяли в армию, мы с Пустошки сюда переехали и корову с собой привели. Насчёт молока не сомневайся: хорошее. Ой, да ты плачешь! Это Рая подошла к крыльцу. Но ты не думай, что я за тебя не переживаю. Я даже очень переживаю. Хочешь, мы часок с тобой посидим? И три девочки уселись рядышком на тесном крыльце.
Надо было спать, и Лара старалась уснуть. Она, как учила мама, лежала на правом боку, закрыв глаза. Но то ли в баньке сны вообще не водились, то ли они попрятались по углам, Лара никак не могла заснуть, всё думала о своих новых подругах. Фрося такая добрая! Они даже не были знакомы, а она всё равно молоко принесла... А Рая такая умная! Ещё бы, на два года старше. Может уже вступить в комсомол. Рая говорит, что завтра они с бабушкой должны идти в сельсовет. Лучше всего вместе с тимоновским учителем Николаем Максимовичем Синицыным.
С ним считаются, он очень уважаемый человек. Это посоветовала Рая, подруга. Подруга - как хорошо! Надо будет завтра рассказать Рае и Фросе про Марину Раскову и её верных подруг. Или наоборот, как они захотят. Завтра она их об этом спросит. Или нет. Она просто им скажет: "Рая, Фрося! Давайте дружить на всю жизнь... Среди ночи вдруг рассвело.
На окне был стакан, из которого бабушка пила воду. Теперь у него стало жёлтое стекло. А небо за окном было совсем оранжевое, как будто горячее. Из кустов сирени выпорхнула птица. Её разбудил свет. Птица промчалась по оранжевому небу, словно чёрная стрела, словно крохотный самолёт. И Лара подумала, что именно в ту сторону, где сейчас полыхает зарево, летели немецкие самолёты. К рассвету зарево стало тускнеть, и усталая девочка уснула. Проснулась она поздно. Бабушкина постель была пуста.
Бабушка встала уже давно. Она раздобыла хворосту, проковыряла в траве ямку для костра, поставила на таганок чайник. Он был курносый, чумазый и горластый. Когда вода закипала, он начинал громко свистеть. А сама бабушка, сидя под деревом, крошила в свою большую кружку какие-то корешки. Значит, собралась лечиться. Утренняя, вся в солнечных дырках тень дерева лежала на плечах у бабушки, словно кружевной чёрный платок. Ты, случайно, не знаешь, где мой пионерский галстук? Вчера вечером он лежал на окне. Бабушка как-то странно посмотрела на Лару: - Может, и лежал.
Зачем он тебе? Сейчас не время его носить. Без пионерского галстука даже неудобно идти в сельсовет. А мы туда сегодня идём. Вместе с тобой, баб. Там за нас обязательно заступятся. Не дадут в обиду. В деревне немцы. Не может этого быть! Лара бежала по улице под хриплый лай собак.
Бабушка плохо видит. Не разглядела бабушка. В Печенёве опять красноармейцы, а вовсе не немцы. Не может этого быть!.. Лара завернула за угол, но тут, загораживая путь, перед ней выросла мужская фигура - солдат с автоматом в руках. И девочка замерла. Это был не наш солдат. Это был немец. До сих пор Лара видела фашистов только на карикатурах и считала, что каждый из них чудище, урод. А у этого солдата было, пожалуй, даже красивое лицо.
И всё же смотреть на него было гадко и страшно. Потому что он чужой. Всё у него было чужое. И пуговица на куцей шинели чужая. И злые, холодные глаза. И голос, когда он выкрикнул чужое, непонятное слово: - Цурюк! Но ведь она здесь живёт. Она всегда ходила по этой улице. Почему же она теперь не может пройти? Значит, если она ослушается, этот фашист её убьёт.
Значит, теперь ничего нельзя. Нельзя свободно ходить по деревне. Нельзя запеть советскую песню. Нельзя жить, как привыкла. Теперь, что бы она ни делала, куда бы она ни пошла, на пути встанет солдат в куцей шинели и будет цурюкать на неё своим немецким голосом. Теперь он здесь командует. Он - враг. Куда от него убежать, куда кинуться?.. Девочка растерянно огляделась. Только сейчас она заметила, что чуть поодаль, на противоположной стороне улицы, толпится народ.
Там были Фрося и Рая. И боком-боком - а вдруг и сюда нельзя, вдруг немец выстрелит! Все смотрели на остановившуюся возле колодца немецкую машину. Её окружили солдаты в куцых шинелях. Но посреди круга перед немецким офицером понуро стоял человек в пиджаке. Лара узнала его сразу: это был дядя Родион. И сразу же девочка забыла, что дядя выгнал её из дома.